Холли Борн - Родственные души

– Как у тебя сегодня дела, Поппи?

Я ответила просто:

– Все хорошо.

Снова тишина.

– А на самом деле?

Я вздохнула. Все это было так предсказуемо. Так неестественно. Хотя в кабинете отсутствовала кожаная кушетка, я все равно представила, как лежу на ней, положив руку под голову, и рассказываю ужасные воспоминания о своем детстве.

Мои мысли вернулись к внушительному чеку, лежавшему в кармане джинсов, и я заставила себя подыграть доктору:

– Ну, за прошлую неделю я дважды теряла сознание.

Он кивнул, словно его это не впечатлило, словно я просто перечислила блюда, которые съела сегодня, или что-то вроде того. Единственным признаком его заинтересованности была ручка, которая с бешеной скоростью запорхала по блокноту.

– Понятно, – продолжая записывать, сказал доктор. – И это… необычно, да?

– Да.

Он перестал писать и изучил меня поверх своего блокнота. Как бы мне хотелось прочесть, что он там записал!

– Почему ты так думаешь?

Ну вот честно. Может, мне стоит получить степень по психологии? А потом задавать вопросы спокойным голосом и зарабатывать при этом сто пятьдесят фунтов в час.

Я пожала плечами, играя роль беззаботного подростка:

– Не знаю.

Этот ответ привел к еще одному взрыву писанины в блокноте, и я заерзала, ожидая, когда он закончит. Положила ногу на ногу, потом выпрямила их.

– Когда твоя мама, – начал доктор, наконец взяв инициативу в свои руки, – позвонила мне утром, то сказала, что первая атака случилась на «Музыкальной ночи». Это правда?

Откуда мама об этом узнала? Должно быть, ей рассказал папа. Я отругала его про себя.

– Правда, – сказала я. – Это было ужасно. Я блевала и все такое.

Мне не нравилось, как прозвучало слово «блевала», оно какое-то идиотское. Но мне понравилось, что от этого слова доктор Эшли поморщился, хотя и не поняла, с чего вдруг такая реакция.

– Тебя тошнило? – спросил доктор. Его рука снова набирала скорость над поверхностью секретного блокнота. – Хм, такого же раньше не было, да?

– Не было.

– А вторая атака? Что с ней?

– Никакой блевоты. Все как обычно. Я думала, что умру. Это ужасно. Но в итоге я не умерла.

Доктор Эшли погрузился в свои мысли и начал жевать кончик карандаша. Очевидно, это не было частью его плана. Ведь до этого мне уже становилось лучше и я считалась «успешным пациентом».

– А когда произошла паническая атака, ты применяла техники, которым я тебя учил?

Я кивнула.

– Ты тренируешь осознанное дыхание?

Я снова кивнула:

– Каждое утро.

Он выглядел озадаченным. Может, частная практика все-таки не окупалась.

Мы снова замолчали. Я покачивала ногой, давая ему время на раздумья. Меня все это не особо впечатлило. Обычно он был таким… собранным. Обычно у него были ответы на все вопросы.

– Изменилось ли что-нибудь за прошедшую неделю? Ты сделала что-то новое, что могло привести к этой атаке?

Я сразу вспомнила про Ноя, и снова набежали слезы. Но это глупо. Причина не могла быть в нем. Это бессмысленно. Даже если и была, я не могла рассказать доктору Эшли об этом парне. Это слишком унизительно.

Но он уловил сомнения, отразившиеся на моем лице. Черт, мне надо было срочно что-то придумать.

– Поппи, ты знаешь, что можешь рассказать мне все. Ты здесь в безопасности. И я не стану оценивать твои поступки.

Я знала, что он говорит правду. Мне хотелось рассказать ему. Хотелось, чтобы мамины деньги были потрачены не впустую. Но как? Мне что, надо ему сказать: «Знаете, по-моему, я схожу с ума из-за парня»? Это смешно. И глупо.

Поэтому я глубоко вдохнула и позволила лжи с легкостью слететь с моего языка.

– Ну, – пробормотала я, думая о Ное и не сдерживая больше слез, – дело в моей маме. Я так сильно за нее беспокоюсь. Думаю, наши отношения строятся на эмоциональном шантаже.

Он протянул мне коробочку с платками, и наша встреча продолжилась как обычно.

ДНИ ШЛИ СВОИМ чередом. И недели проходили без каких-либо значимых событий. За летом последовала осень. Похолодало. И только самые решительные выпендрежницы типа Рут до сих пор щеголяли в юбках, выставляя напоказ посиневшие ноги. На английском мы закончили изучать «Ромео и Джульетту» и перешли на поэзию о Первой мировой войне. Мои панические атаки прекратились. И я все еще не знала, были они связаны с Ноем или нет. Но в целом жизнь вошла в привычное русло. Если это можно так назвать.

Я до сих пор думала о нем. Гораздо больше, чем следовало. Днем со мной все было в порядке. Я встречалась с подругами, писала курсовую, помогала маме готовить ужин. Обычные скучные подростковые дела. Но ночью мое тело физически желало его. Я ложилась в кровать, старательно уговаривая себя не думать о Ное. Но как только выключала свет, он заполнял мои мысли. Я вспоминала каждую минуту, проведенную с ним, анализировала каждое сказанное им слово. И дрожала от унижения, вспоминая свое поведение.

Я знала, что это обычное влечение. Понимала, что оно пройдет. Точнее, надеялась, что это обычное влечение. И надеялась, что оно пройдет. Но в один не особо знаменательный день нас огорошила Рут.

Мы вчетвером сидели за нашим любимым столиком в столовой. Он стоял возле окна, да еще и рядом с батареей, поэтому мы могли, сидя в тепле, наблюдать за футболистами на улице, которые играли на превосходных лужайках колледжа. За окном стояла унылая погода – обычный дерьмовый денек в Англии. Моросил непрекращающийся дождь, сопровождаемый таким ветром, что волосы сразу разлетаются и прилипают к накрашенным блеском губам. Я закуталась в свою любимую толстовку, и мы играли в «Верю – не верю».

Мои дела шли совсем не плохо – осталось всего пять карт, когда я услышала голос Рут.

– «Боль перемен» выступает сегодня на «Музыкальной ночи», – сказала она, положив две карты на стол рубашкой вверх. А потом добавила: – Две шестерки.

Группа Ноя играет сегодня вечером. Я была слишком ошарашена, чтобы крикнуть: «Не верю!» Вместо этого я спросила:

– Что?

Остальные девочки посмотрели на меня с интересом, который тут же постарались скрыть.

– Они начинают в девять. – Рут взбила волосы руками. – Выступление перенесли на пятницу, потому что завтра кто-то арендовал клуб для шоу «Уже можно» [11] «Уже можно» (англ. My super sweet 16) – реалити-шоу телеканала MTV, в котором показано, как празднуют свое шестнадцатилетие дети американских богачей. . Уилл пригласил нас всех.

Рут и Уилл «виделись друг с другом» с того позорного вечера в «Замке и ключе». Бог знает, что это означало в понимании Рут, но мы знали, что она спала с ним множество раз, так как потом доставала нас отвратительными подробностями. Казалось, она не понимала, что: а) нас не интересовала ее сексуальная жизнь и б) ее рассказы нас пугали, потому что мы еще не спали с парнями.