Хидыр Дерьяев - Вьюга

— Хозяин не отпускал.

— А ты бы бросил скотину на подпаска — да и домой!

— Так он хитер — расчет не давал. Как уйти с пустыми руками? Дома-то дети ждут. Да и совести у меня не хватало — скотину бросить…

— Ну ладно, что теперь говорить. Вернулся, и слава богу. — Джума-ага замолчал, не зная, на что решиться. Если Сердар ушел за дровами, пора бы уж ему возвратиться. — А Сердар здесь? — спросил он, набравшись духу.

— Какой Сердар?

— Да твой сын.

— Откуда ж ему взяться на твоем стане? — удивленно спросил Перман, недоумевая, почему чабану известно имя его сына.

Теперь Джума-ага понял наконец, что случилось. Перман вернулся, а мальчика нет — сгинул в чужой стране, так и не найдя отца. И он, старый Джума, он должен сейчас же, немедля поведать Перману об этом.

— Вот как оно все оборачивается… — не глядя на гостя, пробормотал чабан. — Думал, освежуем сейчас барашка, пир устроим по случаю счастливого твоего возвращения, да не тут-то было… Нет у меня желания шашлык есть, во рту — как отраву пил, тебе расскажу — с тобой то же будет.

— Да в чем дело-то?

— А дело вот в чем, Перман. Сын твой был у меня в подпасках. Неделю назад ушел на ту сторону тебя искать да и…

— Не вернулся?!

— Нет, — сказал Джума-ага и умолк. Казалось, и огонь, полыхавший в очаге, притих вдруг от невеселой этой новости. — Моя вина, что пропал твой сын, — не глядя на Пермана, сказал Джума-ага.

— Почему — твоя?

— Не должен я был отпускать его. Сказал бы ему: «Не ходи», остался бы мальчик. А я, наоборот, я подбадривал: все, мол, будет как надо…

— Эх, Джума, не казни себя понапрасну: от судьбы не уйдешь, чему быть, тому не миновать.

— Нет, Перман, нет, я мог его удержать. Ведь в последний-то миг заколебался он, вижу, страшновато парню. «Иди, говорю, сынок, ничего…» Благословил его, молитву напутственную прочел. Пока из вида не скрылся, все смотрел ему вслед…

— Так, видно, судьба решила, Джума-ага…

Долгое время оба чабана молчали, слышны были лишь тяжкие вздохи. А что им еще оставалось, как не вздыхать?

— Вот ведь как оно получается, — сказал наконец Джума-ага. — Несчастному и удача не удача.

— Это верно, Джума-ага, недаром пословица говорит: лучше каждый год с врагом рубиться, чем несчастным на свет родиться.

— Да, видно, невезучий ты, Перман. Уж, кажется, вырвался наконец от своего бая, на родину благополучно вернулся. Теперь бы только радоваться, а тебе вместо радости такая вот незадача… И что делать, ума не приложу.

— Я думаю, обратно мне подаваться надо. Больше ничего путного не придумаешь. Пропадет мальчонка, меня искавши…

— Нет, Перман, возвращаться тебе незачем. Он ведь там надолго не останется. А у нас с ним уговор — жду его возле этого колодца. Мальчик меня не минует, придет сюда. Обязательно придет. Одно вот только — как бы не заплутался он…

— Это, Джума-ага, самое плохое, это уж хуже некуда. Тогда и надеяться не на что!

— Нельзя так говорить, Перман, грех. Без надежды жизни нет. Ты о хорошем думай, твоя вера и сыну поможет.

— Верить-то я буду…

— А тогда вот что: бери-ка ты воды, еды побольше, садись на моего ишачка и езжай. Вон на тот холм держи, — Джума-ага показал рукой, куда ехать. — Сердар с той стороны идти должен. Отъедешь малость — влезай на бархан, какой повыше, и разводи несколько костров. Отару я тоже туда погоню. Может, блуждает мальчик в песках — увидит огонь, пойдет на него. А если и погасший костер найдет, все равно знать будет, что люди близко…

Теперь Сердар нисколько не сомневался, что отца он найдет, что их встреча близка. Тяжесть разлуки, непосильным грузом давившая на мальчика, свалилась наконец с его неокрепших плеч, как падает с верблюда вьюк, лишенный противовеса. Птица радости, давно уже покинувшая Сердара, вернулась наконец в детское сердце, туда, где ей и положено гнездиться.

Сердар, отдохнувший, сытый, ободренный встречей с хорошим человеком, шел легко, весело, и немые, недвижные, казавшиеся ему прежде такими зловещими барханы уже не пугали его. Он знал, что Каракумы полны неожиданностей, что одинокого путника за каждым холмиком, на каждом шагу подстерегает опасность, что капканы, повсюду расставленные пустыней, могут захлопнуться в любой момент, и все-таки он не боялся. Сердару казалось даже, что и барханы, и нечастые кустики, и кривые рослые саксаулы рады ему так же, как сам он рад встрече с ними.

В полдень, когда Сердар присел закусить в тени высокого мощного саксаула, он уже не сомневался, что не сбился с пути, идет правильно и колодец Балгуи где-то совсем близко. Черствый чурек и теплая несвежая вода из баклажки — не больно пышное угощение, но ведь колодец уже рядом, а там его ждет горячий чай, свежий чурек и даже шашлык. Джума-ага обещал прирезать барашка в случае счастливого его возвращения.

Сердар уже сложил в хурджун остатки чурека и поднялся, чтобы тронуться дальше, как вдруг неподалеку, на бархане, появился большой матерый волк. Тут же из-за бугра выскочил другой и встал рядом с первым. Потом волков стало три, потом четыре… Они повизгивали по-собачьи, расшвыривая лапами песок. На соседнем холме тоже появилось несколько волков. «Окружают… Целая стая. Если они подойдут близко, то забросают песком глаза, ослепят и сожрут. Нельзя пугаться! Помочь могут только волоски Азраила. Я не должен бояться их, иначе все. Я не боюсь этих волков! Не боюсь!»

Звери понемногу приближались, одни из них держались смелей, другие трусили, — наверное, те, которым видней были волоски Азраила. «Не бойся, и испугаются тебя», — вспомнились Сердару слова старого чабана. Крича во все горло, мальчик бросился на волков. Те попятились, удивленно глядя на человека. Сердар сорвал с себя рубашку и, размахивая ею, снова с воплем ринулся на волков. На этот раз звери отступили еще дальше. Сердар радостно заорал, он торжествовал, он понял, что он сильнее целой стаи! И вдруг волки завыли. Откуда-то издалека им ответила другая стая. Не переставая подвывать, звери начали приближаться, шаг за шагом, смыкая кольцо вокруг Сердара.

Срывая голос, мальчик завопил еще громче, еще пронзительней, но волки больше почему-то не боялись его. Негромко завывая, они подходили все ближе и ближе…

Сердар задрожал всем телом. Ноги у него тряслись, сердце оборвалось и провалилось куда-то вниз. Пытаясь преодолеть охвативший его ужас, мальчик хотел снова с криком ринуться на волков, но из горла его вырвался только сдавленный хрип, а ноги подкашивались, отказываясь подчиняться.

«Все… Волоски погасли!» Собрав остаток сил, Сердар вскарабкался на высокий саксаул и всем телом навалился на толстую ветку. Волки сразу бросились к дереву. Повизгивая, они в ярости разбрасывали лапами песок, но дувший с севера ветер относил песок в сторону. «Ветер мне помогает, — старался подбодрить себя Сердар. — Хлеб у меня еще есть, воды тоже немножко… Отсижусь… Захотят жрать и уйдут».