Эмэ Бээкман - Чащоба

Лео возмущенно подумал: я до мозга костей испорченный человек. Недоросль цивилизации. Всегда в руках должна быть какая-то ручка, которая вселяет уверенность: а я мигом вскочу в машину, в квартиру, в контору, под крышу.

Девственный лес? Лео сплюнул. Едва он ступил с дороги в сторонку, как с врожденной сентиментальностью обитателя бетонной коробки уже представил себя частичкой безбрежного леса. Никакой мистики, там, за чахлыми елочками, должна стоять машина, его личная катящаяся крепость. Лео рассерженно зашагал к поляне, шел между деревьями и с ходу поддевал носком резинового сапога сушняк. Глаза стали различать окружающее, стрелки часов показывали, что самое время отправляться в путь. Поздним вечером неудобно сваливаться людям на голову.

Лео вновь принялся деловито возиться с машиной. Привычные движения: в руках тряпка, он протер ветровое стекло. В багажнике нашлась другая, более грязная ветошь, которая годилась, чтобы протереть от дорожной пыли стоп-фары. Отыскав под деревьями подходящую деревяшку, он с ее помощью отжал до конца тормозную педаль и проверил, горят ли сигналы, — запасные лампочки и предохранители у него всегда были при себе. Установив на место дворники, ему оставалось вымыть руки, и можно было ехать.

Осторожно разворачивая машину, Лео проследил, чтобы нижние сухие еловые ветки не поцарапали краску на кузове.

На прямой Лео прибавил газу, то и дело поглядывая налево и направо. Между деревьями никого не было видно. Настроение оставалось каким-то муторным: случайные пули, случайные типы. Лео хотелось поскорее выбраться из леса, здешние места вдруг показались ему враждебными и чреватыми опасностями. Шальные типы постреливают шальными пулями. Нет, обман чувств исключался, он был в этом уверен. Треск угодившей под ноги какому-нибудь лесному жителю ветки не пронзил бы так его слух.

При выезде на шоссе Лео притормозил, почувствовал облегчение, когда увидел мчащиеся по дороге машины. Он старательно присматривался, чтобы выбрать в потоке нужный просвет. Вдруг на него опустилась тень — неужто снова обман чувств? Двое мужчин в форме встали перед капотом. Лео выключил зажигание и опустил стекло. Мужчины взяли под козырек и попросили его выйти из машины.

— Мы хотим заглянуть в вашу машину, — сказал тот, что пониже.

— Вы можете протестовать, — добавил другой. — В таком случае поедем вместе в отделение милиции.

— Нет, я не собираюсь возражать, — буркнул опешивший Лео, — только предъявите ваши служебные удостоверения.

Тут же он смог убедиться, что пристали к нему вовсе не жулики. На всякий случай Лео запомнил их фамилии.

Он открыл все четыре дверцы и поднял крышку багажника.

Проезжавшие машины сбавляли скорость. Ехавшие с любопытством поглядывали на то, что происходило при выезде на проселочную дорогу.

Мужчина ростом пониже привычно сунул руку между подушками заднего сиденья, поднял резиновые коврики на полу, ощупал низ машины. Лео стоял с глупым видом и не знал, что и думать обо всем этом. Второй мужчина копался в багажнике, вытаскивал канистры, переставлял и прочие вещи, затем сложил все обратно на свое место, резко захлопнул крышку и сказал:

— Извините за беспокойство.

— Скажите, наконец, что вы ищете?

— Пропавшее ружье.

— Я никогда не стрелял в животных, — громко засмеялся Лео.

— Доброго вам пути, — пожелали они и отдали честь.

Включив зажигание, Лео глянул в зеркало заднего обзора. Один из мужчин держал в руках записную книжку, видимо, записывал номер машины.

Отъехав на некоторое расстояние от проселочной дороги, Лео снова рассмеялся — это был явно отзвук недавнего хохота. Поистине нелепая картина: человек в одиночестве сидит в машине — и смеется. Неуместное ребяческое торжество по пустячному поводу, будто намеренно провел за нос должностных лиц.

Видно, гоняются за каким-то отъявленным браконьером. Задние рессоры у машины Лео были подозрительно осевшими, милиционеры надеялись найти в багажнике тушу косули. Или впопыхах освежеванную дымящуюся лосиную ляжку.

Может, ищут опасного убийцу? Улизнувшего преступника? Браконьеры действуют повсюду. Чтобы выследить их, не хватит никаких охранников.

Лео посерьезнел. Отпуск его начался довольно необычно. Собственно, на такие факты не следовало обращать особого внимания. Вильмут махнул бы рукой. Беда крылась в самом Лео. Переживаемое десятилетиями состояние настороженности обострило его восприятие. Он все время старался избегать тревожных обстоятельств. И неблагоприятных совпадений. О бездумности своей юношеской поры он мог лишь мечтать.

В последнее время он по любому пустячному поводу закусывал удила. Тысячи раз объяснял себе, что у него все меньше причин бояться чего-то, но ведь таким образом не вытравишь из сознания того, что въелось туда с течением времени.

К счастью, никто не знал, что от былого Лео на самом деле остались одни отрепья. Вильмут лучше выдержал испытание временем, хотя и выглядел рядом со статным Лео тщедушным стариком.

В свое время ни у кого из них не было недостатка в жизненной силе, они не ждали смиренно, пока окажутся между молотом и наковальней.

Осенью сорок четвертого года он и Вильмут поняли, что прорехи в своем прошлом им не залатать, в действительности их игра закончилась вничью, нет смысла ждать, пока кто-то укажет пальцем и начнет болтать, — самое время смазывать пятки. В молодости они по своей глупости верили, что мутная вода быстро отстоится, вскоре они опять будут дома. Умные головы советовали: уходите в город, учитесь какой-нибудь серьезной профессии, работайте усердно, вкалывайте вовсю, может, и выйдете сухими из воды. Они поняли, что человек растворяется в чужой среде так же, как кружка колодезной воды в болотной ямине. Это им и требовалось — ни друзей, ни врагов, которым было бы до тебя дело.

Так они и нырнули в город, каждому оттягивал руку деревянный чемодан со шматами сала и домашними караваями. Какой-то родич Вильмута пристроил неотесанных деревенских парней на автобазу — обучаться слесарному делу. Самолюбие свое они оставили под домашней крышей, при помощи послушания и усердия им удалось завоевать доверие старых рабочих. Их хвалили, мол, настоящие ребята, если прикажут, вылижут и уборную. Работа и без того была тяжелой и грязной, к вечеру оба оказывались по шею вымазанными маслом и солидолом. В конце рабочего дня они еле плелись домой, колени подгибались, ноги отказывались нести их на улицу Катусепапи, где они жили в каморке под бог весть когда смоленной крышей.

К весне они настолько пообвыкли, что смогли показать себя в еще более лучшем свете, и начали посещать курсы шоферов. В сиреневых сумерках летних вечеров на ухабистых окраинных улицах они упражнялись в езде. Коробка скоростей скрежетала, тормоза то визжали, то рвали: учебная машина была еще той развалиной. Эта сработанная топором и заезженная вдрызг громыхалка будто назло останавливалась как раз на перекрестке и на трамвайных путях, приходилось до седьмого пота накручивать заводную ручку, а водитель трамвая своим нетерпеливым позваниванием словно потешался над угодившим в беду шоференком. Машина времен царя Гороха своими выходками вконец измучила их с Вильмутом, случалось, они вымещали зло пинками по скатам и обзывали тарахтелку старым боровом. Наконец это настолько вывело их из себя, что они пошли на прием к директору автобазы: пусть им разрешат, они прихватят воскресенья и отремонтируют развалину. Инициативу парней одобрили, старые рабочие посмеялись, отыскали припрятанные на черный день запасные части и помогли приспособить для мотора. Их начинание обратилось почти что удовольствием, треклятый боров набрал приличные обороты и перестал заниматься свинством. Лео и Вильмута на собрании похвалили, пригласили газетчика, чтобы увековечить это великое достижение. Газетчик поставил их с Вильмутом по обе стороны машины, и они оперлись руками о крылья. Парни что надо, оба с надвинутыми на лоб козырьками. Лео эта неожиданная слава была не по душе. Тоже мне кружка воды в болотной ямине! К счастью, бумага в ту пору была паршивой и печать никудышной, фотография в газете получилась размытой, вдобавок опечатка исказила фамилию Лео.