Dок Берг - Наглое игнорирование

— А мы? Тоже всехда воевали. И пди цадях, — усмехнулся Берестов.

— Россия несколько особняком стоит. Она старается воевать, так сказать, не отходя от дома. Все почему-то лезут к нам сами. Это и приток "свежей крови", хотя более уместно назвать другую человеческую жидкость. Да и наши храбрецы далеко не уходят. Ну, а если уходят, то присоединяя территории наглецов, покусившихся на святое.

Начальник штаба кивнул. Что-то рациональное в сказанном имело место. А кроме того, в рассуждениях на отвлеченные темы хирург Быстров обычно пускался, когда на душе у него было особенно погано. Понятно было, как закончилась попытка спасти жизнь привезенного спешно на бронетранспортере начальника разведотдела.

По приказу Конева в ряде мест были установлены большие белые флаги и объявления, что эти места предназначены для сбора желающих сдаться в плен солдат и офицеров вермахта и обстреливаться эти места РККА не будут. Вчера лейтенантик-переводчик сгонял в одиночку на мотоцикле в ближайший сборный пункт и привел оттуда больше полутысячи пленных. С оружием! При этом видел, что к месту сбора подтягиваются еще немцы. И подполковник, едучи по своим делам, решил туда заглянуть. БТР и несколько мотоциклов. Когда подъехали и начальник разведотдела высунулся из машины, обратившись к собравшимся фрицам, из кучи сидевших немцев встал во весь рост старый хрыч в железнодорожной униформе с повязкой фольксштурма и как на стрельбище прострелил грудь разведчику. Паскуду старую тут же убил очередью из автомата сидевший за ним матерый унтер-офицер с богатым иконостасом. По толпе мотоциклисты влепили несколько пулеметных очередей, подполковника со всей поспешностью доставили в медсанбат, сразу на стол, но… Спрашивать результат не имело смысла, слегка зеленоватое от постоянного хронического отравления эфиром лицо хирурга было мрачным. И философские сентенции – тоже характерны. Неудача. Причем такая, когда смерть в очередной раз наглядно показывает – медики могут далеко не все. Ситуация, однозначная с самого начала. Такое называется – не повезло! Бывает на войне.

Бывает – и везет. Как командарму Лелюшенко, которому недавно гаденыш из гитлерюгенда прострелил фуражку. Стояли командиры во дворе дома, смотрели карту. Сопляк выбрал самого главного – и бабахнул сверху. Наверное, еще сбитая фуражка по двору катилась, а стрелка притащили злые комендачи. Ну, и что с ним, плачущим недоноском лет 15 делать? Дали подзатыльник и отпустили, отняв винтовку. Тоже ему повезло, кстати.

— Так что все логично, — закончил разговор командир медсанбата. Потом печально усмехнулся и добавил:

— Новобранцев много. Опять ранения в задницу пошли.

— С чехо так? Таких самостделов не бывает! — удивился капитан.

— Ползать еще не умеют по-пластунски, — сказал Быстров и пошел обратно в операционную, куда несли очередного пациента.

Берестов глянул вслед и пошел к себе, думая, что кроме жоп простреливают голени всяко. При падении, а иногда и при ползании неумелом завсегда голени вверху. Но особенно при падении – причем высоко приметно и довольно таки долго торчат.

Новобранцами поступающих раненых – как один тощих и злобных, Быстров назвал не вполне верно. Это были освобожденные из здешних концлагерей наши военнопленные, хлебнувшие тут лиха вдосыт, но в отличие от попавших в плен по 41 году – уже нужные Рейху в виде рабочих рук. Потому этих все же кормили, хотя и дерьмом совершенным, но все же не дохли они за пару месяцев. Для советских граждан близкое знакомство с тем, что такое на самом деле – рабство, было ошарашивающим, привыкли уже себя считать людьми, а тут вдруг оказалось, что они – просто чужое имущество и всякие права у них отсутствуют в принципе. Вообще. Даже право на жизнь.

Русского недочеловека, как тут гамузом называли всех советских, не разбирая – казах это или дагестанец, можно было просто так избить до полусмерти, лишить жратвы, что тоже становилось смертельным наказанием или просто пристрелить – от плохого настроения, например, и от того, что подвернулся под горячую руку.

И после освобождения из концлагерей многие просились – отплатить немцам за плен. Таким давали оружие, часто – с немецких же складов, обмундировывали и они шли драться бок о бок с товарищами. Бывшие пленные воевали зло, изобретательно и безоглядно, только вот за время плена всю военную премудрость большей частью они позабыли – и, в частности – многие ползать не умели толком, разучились, если даже и умели раньше. А сейчас этому обучать было некогда – главное было в другом – затрофеено оказалось очень много фаустпатронов, вот общению с ними и учили в первую очередь.

Довелось видеть в медсанбате и норвежских и датских военнопленных, но те были нормального питания, держались уверенно и высокомерно и одному из них – датскому капитану, устроившему нехороший скандал с медсестричками, досталось – сначала от медсестры Маши пощечина, а потом и прибежавший на шум скандала старшина Волков по своему коронному номеру ему сапогом по яйцам зарядил. Как и всегда – на цивилизованного европейца метод этот вразумления подействовал замечательно.

Немного Берестов поопасался – не будет ли каких дипломатических последствий, но обошлось, если даже датчанин и наябедничал, так вряд ли чего добился, благо знал начштаба, что знакомый его из особого отдела потерял кусок уха именно от посланной датским эсэсманом пули еще под Демянском. Свои счеты часто выручают из скользких ситуаций.

А вчера привезли попуткой трех итальянцев – сильно пораненых и обмундированных в грязнючие полосатые лагерные робы. Пришлось даже акт составлять по старой памяти, потому как оказалось – подобрали итальянцев у расстрельной ямы, гнали немцы колонну из 131 бывшего союзника, да планы изменились – и безо всяких яких расстреляли, не дойдя до следующего лагеря, а конвойных присоединил к себе в команду какой-то бравый гауптман. Этим троим подранкам повезло, что засыпать старый капонир конвоирам было некогда – выползли потом из-под трупов, а там и наших углядели. Черт поймет этих немцев – вроде как порядок у них должен быть – а бардак везде и во всем, что начштаба сильно удивляло.

Причем частенько полный бред и безумие немецкое являлись именно следствием логики и орднунга – как авиаполевые пехотные дивизии и апофеоз – парашютно-танковая дивизия "Герман Геринг", в которой не имелось ни одного парашюта. Все, кто имел отношение к авиации были в распоряжении рейхсмаршала Геринга и он свою власть над ними сохранял, даже когда из-за лютых потерь авиаспецов отправляли в пехоту, а из парашютистов сформировали танковую дивизию. Вроде все логично, а получился нелепый бардак. В том числе и потому, что некому было учить пехотным премудростям в люфтваффе и, как инфантеристы, птенчики Германа были куда паршивее других зольдат, почти как румыны.