Dок Берг - Наглое игнорирование

— Убивать их надо. Всех. Чтоб и на семя не осталось, — спокойно и убежденно сказал ширококостный. Волков только сейчас понял, что просто исхудал мужик сильно, а до войны силачом был определенно. А еще понял, что приучилась Анечка беззвучно плакать, чтобы там, на оккупированной территории ее не услышал кто чужой и злобный. И да – ему очень захотелось поубивать эту сволочь, которая приперлась сюда к нам веселиться, калеча и убивая беспомощных людей. Заставляя молодых женщин сознательно себя уродовать, не давая даже поплакать по-человечески.

Остальных присутствовавших тоже проняло. Медсестричку кинулись успокаивать сразу несколько доброхоток. Старшина глубоко вздохнул, даже его равнодушным эти рассказы не оставили. Не провалил задачу, поставленную замполитом.

Удовлетворенно вздохнул, от души отлегло, можно начальство порадовать. Спросил у сидящих – есть какие-либо вопросы. Ожидаемо – по понятной информации вопросов не возникло. У своих – не возникло. Но чертов новичок опять влез с удивлением – зачем на палочки вату мотать. Неймется ему, видишь ли. Нарядов влепить? Нет, не годится, после его рассказа – поймут неверно.

Старшина вздохнул, поддерживать репутацию всезнающего краснобая было необходимо. И потому ответил бородатым анекдотом:

— Проверка в больнице. Комиссия солидная. Подходят в палате к пациенту, спрашивают: "Чем болеете? Как лечат? Есть ли жалобы?"

Тот отвечает: "Болею геморроем. Лечат, ну как положено – палочка, на палочку ватку и вокруг йодом мажут! Жалоб нет!"

Комиссия переходит к соседу: "Чем болеете? Как лечат? Есть ли жалобы?"

Сосед, значит говорит: "Болею чирьями. Лечат, ну как положено – палочка, на палочку ватку и вокруг йодом мажут! Жалоб нет!"

К третьему подходят, спрашивают: "Чем болеете? Как лечат? Есть ли жалобы?"

Пациент этот говорит: "Болею ангиной. Лечат, ну как положено – палочка, на палочку ватку и вокруг йодом мажут! Жалоб нет! Просьба есть!"

Комиссия удивилась: "Какая?"

А больной ангиной в ответ: "Если нельзя менять ватку на палочке, то может быть с меня начинать будут?"

Волков, как положено артисту разговорного жанра дал паузу на посмеяться, потом спросил:

— Понятно теперь, для чего надо расходные материалы готовить?

Старшина краешком глаза ревниво посмотрел на публику. Кое-кто усмехнулся, кто и засмеялся, некоторые, правда, поморщились, а вредная младший сержант поджала губки бантиком и менторским тоном заявила, что анекдот этот неправильный, йодом нельзя мазать ни геморрой, ни чирьи, ни ангину, потому как будут ожоги, и вообще все это вопиющее нарушение и асептики и антисептики. Зануда тошная!

И мало этого! Так еще и балбес-новичок окончательно настроение попортил, спросив спросту, что такое геморрой. И похоже на то, что спрашивал искренне, действительно не зная. Сидевшие за столами хохотнули над таким невежеством. Куда задорнее, чем от анекдота. Тьфу, зараза, а так хорошо началось! Кончилось сильно хуже, потому как та же младший сержант еще и про гуталин стала спрашивать и про мыло, чего выдавали явно мало. Старшина знал про нехватку всего в тылу, но такого вражеского нападения не ожидал, отбрехался с трудом.

С чего вдруг от Санупра пришло приказание особое внимание обратить на возможные случаи симуляции среди бойцов РККА, стало понятно, как пришел замполит. Топорща усы и тараща глаза, главный по политчасти стал задавать странные вопросы по медицине, которые сначала были майором банально не поняты. А как прикажете понимать своего товарища по службе, когда он всерьез спрашивает, правда ли, что если перхоть подзалупную в рот положить, то получится туберкулез?

Но разобрались быстро. Просто оказалось, что немцы сменили тон в листовках и теперь, как и сообщили своему политработнику по команде его начальники, делают упор не на сдаче в плен, а на организации слабодушными симуляций, причем самых разных. Дикий вопрос тем и объяснялся, что в листовке для симулирования туберкулеза и впрямь рекомендовали смешивать содержимое препуциального мешка со слюной во рту и кровью, что при сдаче анализов имитировало туберкулезные палочки.

— Анализы проверять не везде можно, больше по клинической картине врач судит, а тут у симулянта опыта не хватит. Хуже другое – то, что после немцев и туберкулеза вспышка из-за плохого питания и психзаболевания расцвели бурно, хотя немцы всех больных ликвидировали, но от такой жизни под сапогом оккупанта свихнуться легко и – вензаболевания бурным цветом. Такого разврата с сифилисом даже после НЭПа не было! Инфекции эпидемические – самые разнообразные, словно средние века тут наступили. Весь набор социальных болезней налицо, а система здравоохранения уничтожена. Симулянты – это полбеды. Больные в таком невиданном количестве – вот катастрофа. А, ладно, делай что должен и пусть будет, что будет, — махнул рукой командир медсанбата.

— Берестова вы надолго откомандировали, Сергей Сергеевич? — деликатно уточнил политрук.

— Пока комиссия по злодеяниям и ущербу тут не отработает.

— Тогда надолго, — сокрушенно заметил замполит.

— Похоже на то.

Пышноусый потоптался и пошел к себе. Быстров глядел ему вслед и думал, что пришлось кроме начштаба откомандировать еще десяток сотрудников – приказ был из Москвы и пренебречь им было никак невозможно, теперь государственная комиссия собирала и документировала все факты преступлений оккупантов, старательно и точно. Сам командир медсанбата считал, что с этим вопросом можно было бы и погодить, потому как силы отнимались слишком большие и можно было бы пока и подождать, а не эксгумировать многочисленные могилы с расстрелянными и всяко замученными советскими гражданами, тем более, что все равно полностью выполнить такой масштаб работ явно было невозможно. Только в районе, где размещался медсанбат таких расстрельных ям было больше двухсот, а ближе к Кременчугу шли уже рвы с масштабом еще большим – то комиссия обнаруживала на Песчаной Горе траншеи с 2000 евреев, то в 346 Шталаге А трупов военнопленных – до 30 000 человек, а в 346 Шталаге В – до 18 000 трупов. Провести внятную судебную медэкспертизу всем было физически невозможно, так, в общем оценить картину. Большая часть погибших пленных умерла от болезней и истощения, часть расстреляли. Общий стиль работы немецких палачей уже был ясен – характерный выстрел в затылок, укладка трупов слоями друг на друга, у военнопленных обычно были связаны руки шпагатом, а евреи не бунтовали идя на смерть, у них связанных были единицы. Видимо, до последнего момента не верили, что их так ликвидируют. Берестову местные рассказывали про богатую и влиятельную фамилию – жила в городе большая еврейская семья Бейгусов. До революции они держали солидные магазины и занимались весьма успешно оптовой и розничной торговлей. Советы забрали у них магазины. Когда немцы вошли в город, соседи спрашивали Бейгусов, почему они не уезжают? В ответ слышали: "Немцы – цивилизованная нация, их нечего бояться, наоборот, они вернут нам отнятое имущество!" Фашисты всю большую семью Бейгус расстреляли. А вместе с ними и тех, кто сдуру поверил в цивилизованность гитлеровцев, а поверили многие, к бывшим богачам прислушивались…