Сара Пеннер - Тайная лавка ядов [litres]

Я ахнула, едва не потеряв опору на каменном столбе. Это была явная дверь. И, судя по тому, как она выглядела, ее уже очень-очень давно не открывали.

Когда я открыла дверь женщине, прихода которой страшилась, тени превратили ее фигуру в силуэт, а черты ее скрывала густая вуаль. Я могла различить только ширину ее юбок и тонкое кружево по краю воротника. Потом она неуверенно шагнула вперед, в лавку, оставляя за собой волну лавандового аромата, и ее озарил свет свечей.

Я прижала пальцы к губам; второй раз за неделю передо мной стояла посетительница, каких прежде у меня в лавке не бывало. Сперва ребенок, теперь взрослая женщина, которой, судя по ее виду, место было скорее в просторных покоях Кенсингтонского дворца, чем в моей скромной тайной лавке. Ее платье, темно-зеленое, с каймой из вышитых золотом лилий, заняло почти четверть комнаты, и я боялась, что, стоит ей повернуться, половина моих флаконов окажется на полу.

Женщина сняла вуаль и перчатки, положила их на стол. Элайза, казалось, ничуть не удивилась такой посетительнице и немедленно отнесла перчатки к огню, чтобы просушить. Поступок этот был настолько естественным, и все же мне это не пришло в голову, пока я стояла, пораженно рассматривая представшую перед нами даму. Если у меня и были сомнения в ее богатстве и положении, то теперь их не осталось.

– Здесь так темно, – сказала она, и уголки ее окрашенных кошенилью губ опустились.

– Я положу еще дров в огонь, – прощебетала Элайза.

Она всего второй раз была у меня в лавке, но кое в чем начала соображать быстрее меня.

– Прошу, миледи, садитесь, – сказала я, указывая на второй стул.

Она осторожно опустилась на стул и протяжно, прерывисто вздохнула. Вынула из узла на затылке маленькую шпильку, поправила прядь и заколола ее обратно.

Элайза шагнула вперед с кружкой в руке, бережно поставила ее на стол перед женщиной.

– Теплая мятная вода, мисс, – сказала она, сделав книксен.

Я озадаченно посмотрела на Элайзу, гадая, где она вообще нашла чистую кружку, а тем более измельченные листья мяты. Для нее стула не осталось, но я думала, что она устроится на полу и займется книжкой о чародействе, которую я ей дала.

– Спасибо за то, что сообщили в письме, – сказала я женщине.

Она подняла бровь.

– Я не знала, сколько можно открыть. Предприняла все возможное, чтобы защитить себя, если письмо перехватят.

Еще одна причина, по которой я не связывалась с богатыми: всем вокруг нужно то, что у них есть, особенно их тайны.

– Вы сказали вполне довольно и, полагаю, останетесь довольны приготовленным.

Нас прервал громкий скрип, и, обернувшись, я увидела, как Элайза тащит по полу большой деревянный сундук. Она дотолкала его до стола, поставила между мной и дамой, села и сложила руки на коленях.

– Я Элайза, – сказала она даме. – Мы так рады, что вы к нам заглянули.

– Спасибо, – ответила женщина, и взгляд ее смягчился. – Когда я сегодня сюда шла, я не думала, что вас будет двое. – Она вопросительно взглянула на меня. – Ваша дочь?

О, как бы я хотела, чтобы рядом со мной была моя дочь. Но тогда мы бы всем этим не занимались, не продавали бы яды и не таились во тьме. Я запнулась, отвечая.

– Она иногда мне помогает, – солгала я, не желая признать, что Элайза только что пришла без предупреждения, совершенно не вовремя.

У стола не просто так стояли всего два стула, и вскоре я ощутила облако сожаления из-за того, что позволила Элайзе остаться. Я всю жизнь ценила осторожность и теперь понимала, как ошиблась, позволив ей присутствовать при обмене тайнами.

– Элайза, возможно, тебе пора идти.

– Нет, – сказала женщина с напором человека, привыкшего, что все происходит, как она захочет. – Этот мятный чай очень хорош, – продолжила она, – и вскоре я захочу еще. К тому же я нахожу присутствие ребенка… утешительным. У меня нет детей, знаете ли, как я ни хотела их и как мы ни… – Она умолкла. – Неважно. Сколько тебе, малышка Элайза? И откуда ты?

Я ушам своим не верила. У этой женщины, явной наследницы большого состояния, было что-то общее со мной: мы обе желали, чтобы наши животы увеличились, чтобы нас пинали изнутри утробы. И все же как ей повезло, что ее время еще не ушло. По коже вокруг ее глаз я поняла, что ей не больше тридцати. Для нее еще не все было потеряно.

– Двенадцать, – тихо ответила Элайза. – И я из Суиндона.

Женщина одобрительно кивнула, а я, отчаянно желая закончить эту встречу, подошла к полке и сняла с нее маленькую роговую баночку. Я сделала Элайзе знак, чтобы помогла мне, и показала, как осторожно пересыпать порошок из жуков в банку из стоявшей на столе миски. Как я и надеялась, рука у нее оказалась тверже моей.

Когда мы закончили, я поставила открытую баночку перед женщиной, чтобы она все проверила. Внутри мерцал сияющий зеленый порошок, такой мелкий, что можно было пропустить его сквозь пальцы, как воду.

– Шпанская мушка, – прошептала я.

У нее округлились глаза.

– А не опасно сидеть так близко? – спросила она.

Она подалась вперед, и ее широкие юбки зашелестели.

– Нет, если не трогать.

Элайза потянулась заглянуть в баночку, а женщина кивнула, так и не опустив поднятых изумленно бровей.

– Я слышала о них лишь однажды. Что-то о том, что их применяют в парижских борделях… – Она легонько наклонила баночку к себе. – Сколько времени это у вас заняло?

Меня сразу охватило воспоминание о том, как я переправлялась через Темзу: приступ кашля, женщина, кормящая малышку Беатрис.

– Всю ночь и сегодняшнее утро, – выдохнула я. – Нужно не просто собрать жуков. Их нужно прожарить над огнем и смолоть. – Я указала на ступку с пестом в дальней части комнаты; ступка была в обхвате такой же, как лиф женщины. – Я смолола их вон в том тазу.

Дама, чьего имени я так и не узнала, подняла баночку с порошком и покачала ее на свету.

– Мне просто насыпать порошка в еду или питье? Все так просто?

Я скрестила лодыжки и откинулась на спинку стула.

– Вы просили что-то, чтобы обострить похоть. Шпанская мушка служит прежде всего для возбуждения. Кровь приливает к паху и переполняет… – Я умолкла, поняв, что Элайза по-прежнему внимательно меня слушает. Обернулась к ней. – Это все не для твоих ушей. Не могла бы ты выйти в складскую комнату?

Но женщина накрыла мою руку своей и покачала головой:

– Это же мой порошок, так? Продолжайте. Пусть девочка учится.

Я вздохнула и продолжила:

– Пах неутолимо распухает. Возбуждение продержится какое-то время, потом к нему добавятся боль в животе и язвы во рту. Лучше подготовить что-то темное – возможно, ликер из патоки – и бросить в него порошок, а потом хорошо размешать. – Я помедлила, тщательно выбирая слова. – Четверть баночки, и он не переживет ночь. Половина – не проживет и часа.