Сара Пеннер - Тайная лавка ядов [litres]

Пока дама это обдумывала, воцарилась тишина, единственным звуком было тиканье часов возле двери и потрескивание огня. Я сидела тихо, моя тревога из-за визита этой дамы вернулась и лишь усилилась. Она машинально потрогала тонкое обручальное кольцо на пальце, ее взгляд остановился на низком огне у меня за спиной, в ее глазах плясало отражение пламени.

Она подняла подбородок:

– Я не могу его убить. Я не смогу родить ребенка, если убью его.

Я испугалась, что толком не объяснила, насколько опасен порошок. У меня дрогнул голос:

– Уверяю вас, это смертельный яд. Нельзя без опаски дать человеку не смертельную дозу…

Она подняла руку, останавливая меня:

– Вы меня не поняли. Я и в самом деле ищу смертельный яд. Я лишь хотела сказать, что не его хочу убить. А ее.

Ее. Я вздрогнула, услышав это слово; больше мне ничего не нужно было знать.

Меня не впервые просили о таком. За два десятка лет меня несколько раз просили о яде, который предназначался для другой женщины, но я отказывала таким посетительницам без дальнейших расспросов. Неважно, какое предательство было совершено, ни одна женщина не должна была пострадать от моих рук. Моя мать открыла аптеку в третьем номере по Малому переулку, чтобы лечить и поддерживать женщин, и я продолжу это делать до конца своих дней.

Конечно, могло быть и так, что мои посетители мне лгали – что скрывали от меня свои истинные намерения и собирались дать мои настойки сестрам или куртизанкам. И как я могла им помешать? Это было невозможно. Но, насколько я знала, мои яды никогда не использовались против женщин. Никогда. И пока я жива, я по своей воле на это не соглашусь.

Я думала о том, как это сказать – как сказать этой женщине нет, – но ее глаза потемнели, и я почувствовала, что она уловила мое желание ей отказать. Она ухватилась за мгновение тишины, за мою слабость, точно я была кроликом, а она – лисицей.

– Вам, кажется, это не по душе.

Я собралась с силами и нашла слова:

– Я благодарна, что вы потрудились меня отыскать, но я не могу на такое пойти. Я не могу отпустить вас с этим порошком, если вы собираетесь убить женщину. Эта лавка предназначена для того, чтобы помогать женщинам и лечить их, а не причинять им вред. Таков краеугольный камень. Я не изыму его.

– И все-таки вы убийца, – обвинила она. – Как можете вы говорить о помощи и исцелении для кого-то, мужчина это или женщина? – Она взглянула на баночку с порошком из жуков. – Вам вообще есть дело до того, кто она, это насекомое? Она его любовница, его шлюха…

Женщина продолжала объяснять, но ее слова превратились в слабый гул, а комната вокруг меня потемнела, и я медленно заморгала. Меня охватило старое, постыдное воспоминание: я тоже когда-то была любовницей, хотя и не знала об этом в то время. Насекомым, шлюхой, если послушать эту женщину. Я была тайной, спрятанной во мраке, – не той, кого любят, но неким развлечением. И неважно, что я его обожала, я никогда не забуду тот миг, когда узнала о притворстве Фредерика – о паутине его лжи. Проглотить это было нелегко, нелегко осознать, что я была лишь пустым сосудом для его похоти.

О, если бы то было худшим из моих падений. Худшим из того, что он сделал со мной. Я машинально провела пальцами по животу.

Эта безжалостная женщина не стоила того, чтобы тратить на нее время. Я не стану рассказывать ей свою историю, историю о трусе, который посеял первое семя запятнанного наследия, приведшего ее ко мне на порог. Комната продолжала вращаться вокруг меня, но женщина наконец замолчала. Мои неверные руки потянулись к надежной твердой плоскости стола.

Я точно не знала, сколько секунд или минут прошло, но в конце концов ощутила, что Элайза трясет меня за плечи.

– Нелла, – шептала она. – Нелла, вам нехорошо?

Перед глазами у меня прояснилось, и я увидела их, сидящих напротив меня с тревогой на лицах. Элайза, склонившаяся вперед, чтобы до меня дотянуться, явно переживала за мое самочувствие. Женщина, однако, напоминала капризного ребенка, который боится, что не получит желаемого.

Успокоившись от прикосновения Элайзы, я сумела коротко кивнуть, стряхивая с себя случайные воспоминания.

– Все хорошо, – заверила я Элайзу. Потом обернулась к даме. – То, кому я помогаю и кому причиняю вред, это только мое дело. Я не продам вам этот порошок.

Она недоверчиво на меня посмотрела, сощурив глаза, точно ей впервые в жизни сказали нет. Издала лающий смешок.

– Я – леди Кларенс с Картер-лейн. Мой муж… – Она замолчала, глядя на баночку с порошком из жуков. – Мой муж – лорд Кларенс.

Она пристально на меня посмотрела, ожидая удивления, но я не доставила ей такой радости.

– Вы явно не понимаете, насколько все это серьезно, – продолжила она. – Как я и упомянула в письме, завтра вечером мы даем прием. Мисс Беркуэлл, кузина и любовница моего мужа, приглашена. – Леди Кларенс подергала край своего лифа, пожевала губами. – Она влюблена в моего мужа, а он в нее. Так больше не может продолжаться. Месяц за месяцем я уверена, что до сих пор не понесла, потому что у него для меня ничего не остается, он все тратит на нее. Я возьму этот порошок, – сказала она, сунув руку в карман, вшитый в юбки возле талии. – Сколько вы вообще за него хотите? Я дам вам вдвое больше.

Я покачала головой, деньги меня не интересовали. Я не пойду на это, так же как не пойду на то, чтобы женщина – любовница она или нет – умерла из-за меня.

– Нет, – сказала я, поднявшись со стула и твердо встав на ноги. – Мой ответ – нет. А теперь можете идти.

Леди Кларенс поднялась со стула, взглянула мне в глаза.

Тем временем Элайза крутила головой, глядя то на меня, то на леди Кларенс. Она сидела прямо, с ровной спиной, твердо сжав губы. Сомневаюсь, что, когда она попросилась ко мне в ученицы, она представляла себе подобную встречу. Возможно, этого будет достаточно, чтобы она передумала.

Внезапно все пришло в движение; я подумала, что леди Кларенс уронила деньги на стол, потому что ее руки метнулись над ним. Но потом я с ужасом поняла, что одной рукой она тянется к стоявшей посреди стола баночке с порошком, которую мы с Элайзой еще не запечатали, а второй оттягивает карман. Она собиралась забрать сверкающий зеленый порошок, хотела я того или нет.

Я рванулась за баночкой – выхватила ее из-под пальцев леди Кларенс в последний момент и с такой силой толкнула Элайзу, что она едва не свалилась с сундука, – и сделала единственное, что пришло мне в голову: швырнула банку ядовитых шпанских мушек в огонь, горевший у меня за спиной.

Пламя вспыхнуло зеленым, в одно мгновение превратив яд в ничто. Я изумленно уставилась в огонь, не веря тому, что работа, отнявшая у меня всю ночь и утро, только что была так легко уничтожена. Руки у меня дрожали, я очень медленно повернулась и увидела покрасневшую, пораженную леди Кларенс и малышку Элайзу, уставившуюся на меня вытаращенными глазами.