Сара Пеннер - Тайная лавка ядов [litres]

Я понимала, что это начало конца нашей дружбы. Гейнор станет отрицать, что помогала мне в такого рода исследованиях, – любой здравомыслящий человек стал бы. Ее замешательство только усилит сомнения полицейских в моей истории, и это меня погубит. Я сидела без движения, ожидая, что скоро вокруг моих запястий защелкнется холодный твердый металл.

Гейнор сделала глубокий судорожный вдох и посмотрела на меня, словно хотела что-то сказать одними глазами. Но в моих собственных глазах стояли слезы, и я так сожалела о произошедшем, что почти хотела, чтобы меня увели в наручниках. Я хотела выйти из этой чертовой комнаты, уйти от разочарованных лиц полицейских и моей новой подруги.

Гейнор потянулась к своей сумочке.

– Да, я могу подтвердить все эти исследования. – Она вытащила кошелек и вынула из него карточку. Протянув ее полицейским, она сказала: – Вот мое рабочее удостоверение. Я могу подтвердить, что Кэролайн дважды за последние дни была в библиотеке, проводя исследование по поводу женщины-аптекаря, и могу запросить записи камер наблюдения, если это потребуется для вашего расследования.

Я едва верила своим ушам. Гейнор за меня вступилась, даже после того, как явно поняла, что я ей чего-то недорассказала. Я смотрела на нее, открыв рот, всем телом обмякнув на стуле. Но я пока не могла ей ничего объяснить, даже сказать спасибо не могла. Это само по себе было бы подозрительно.

Полицейский, сидевший за столом, провел большим пальцем по карточке Гейнор, словно проверяя срок действия и подлинность. Вполне удовлетворившись, он бросил карточку на стол, и она скользнула на несколько дюймов. Что-то зажужжало у него в кармане, и он вынул телефон.

– Да? – коротко сказал он в трубку. Я услышала на другом конце неясный женский голос, и лицо полицейского посуровело. Он отключился, и я приготовилась к худшему. – Мистер Парсуэлл хочет вас видеть, – сказал он, вставая со стула. – Мы вас к нему проводим.

– Т-так с ним все хорошо? – запинаясь, спросила я.

Гейнор снова потянулась ко мне и легко сжала мою руку.

– Пока я бы так не сказал, – ответил полицейский, – но он наконец-то полностью пришел в себя.

Гейнор осталась в комнате, а меня полицейские вывели в коридор, один из них придерживал меня за поясницу. Я сжалась и сказала:

– Спасибо, я сама найду палату Джеймса.

Он усмехнулся:

– Не надейтесь. Мы еще не закончили.

Я помолчала. Тревоги из-за возможного ареста это не убавило. Что медсестра сказала полицейскому по телефону? Что бы это ни было, они посчитали необходимым меня сопровождать.

Пока мы шли по больничному коридору, в тишине, если не считать тяжелого топанья ботинок полицейских, на сердце у меня было тяжело. Палата Джеймса была впереди, и я со страхом ждала, что он хотел мне сказать, – а по бокам от меня шли полицейские.

Вскоре после того, как мы выбежали из переулка, ноги у меня начали гореть: левую я натерла, и с каждым шагом распухшая кожа терлась о мой поношенный башмак. Я хватала ртом воздух, бок, словно острая сосулька, пронзила боль, из-за которой я схватилась за ребра. Все мое тело умоляло: остановись, остановись.

Констебли были от нас шагах в двадцати, возможно, меньше. Как они нас нашли? Они что, шли за мной от дома леди Кларенс, хотя я и выбрала петляющий сложный путь? Их было только двое; третий, должно быть, остался возле лавки или просто не поспевал за нами. Они гнались за нами, как пара волков, будто мы были кроликами – их ужином.

И где сейчас волчий аконит?

Но мы сохраняли разрыв. На нас не было формы с железными кольцами, и животы наши не отяжелели от эля. И даже ослабевшая, Нелла была быстрее констеблей. Они гнались за нами, но расстояние увеличивалось на три, пять, шесть шагов.

Ведомая чутьем преследуемой добычи, я махнула Нелле, резко сворачивая в узкий проулок. Мы помчались вглубь – констебли еще не обогнули угол и не видели, куда мы делись, – и оказались на мощеной тропинке, ведущей в другой переулок. Я схватила Неллу за руку и потащила вперед. Она скривилась от боли, но я не обратила на это внимания. В моем охваченном страхом сердце не было места жалости.

Мне отчаянно хотелось оглянуться, посмотреть, свернули ли констебли в переулок, догоняют ли нас, но я удержалась. Вперед, вперед. Что-то словно ужалило меня под ключицу. Я глянула вниз, ожидая увидеть пчелу или какое-то другое кусачее насекомое. Но вместо этого там оказался один из флаконов, неудачно вдавившийся в кожу во время бега, словно мне нужно было напоминание о том, что минуты ползут слишком медленно и время настойки еще не пришло.

Впереди, за каретным сараем, я заметила конюшню: темную, закрытую несколькими охапками сена, образовавшими вал вдвое выше меня. Я направилась прямо туда, таща за собой Неллу, но по ее искаженному лицу поняла, что ей по-настоящему больно. Еще мгновение назад она была пылающе, яростно красной, а сейчас побледнела.

Мы миновали каретный сарай и проскользнули в деревянные ворота конюшни. В стойле посередине при нашем приближении нервно, словно почуяв опасность, выдохнула лошадь. Я как будто снова оказалась в Суиндоне, в конюшне, где обычно засыпала вместо того, чтобы заниматься работой. Я обогнула кучу навоза посередине, но Нелла не разбирала, куда сесть.

– Вы хорошо себя чувствуете? – спросила я, отчаянно задыхаясь.

Она слабо кивнула.

Присев, я поискала в стене щель, сквозь которую можно было бы выглянуть наружу, и нашла дырочку размером с монетку, так близко от земли, что пришлось отпихнуть кучу грязного сена и лечь на живот. Выглянув в щелку, я с облегчением увидела, что все было в порядке. Полицейские не обыскивали окрестности, собаки не почуяли чужих, не было даже конюхов, занятых своими делами.

Но я была не так наивна, чтобы поверить, что опасность миновала, так что осталась в том же положении на сырой земле. Следующие несколько минут я то глубоко втягивала воздух, пытаясь отдышаться, то смотрела в щелку, проверяя, нет ли движения, и поглядывала на Неллу, которая сидела очень тихо и не сказала мне ни слова с тех пор, как мы вышли из лавки.

Лежа на земле и глядя, как она все медленнее дышит, как отводит с лица непослушные пряди, я вспомнила то, что привело нас сюда, ту ночь, когда мы спали в другом стойле после сбора жуков. В ту ночь Нелла мне о многом рассказала: о своей любви к Фредерику, о его предательстве и обо всем, что привело ее к жизни отравительницы братьев, мужей, господ, сыновей.

Я снова выглянула наружу и заметила движение. Щелочка, сквозь которую я смотрела, была крошечной, так что я без толку пыталась увидеть побольше, шаря взглядом вокруг. Я ждала, сердце мое колотилось о ребра.