Клыч Кулиев - Чёрный караван

В последнее время всем моим существом овладела одна неотвязная мысль. Мысль о том, что нужно, необходимо всеми мерами бороться с большевиками. Эта мысль не покидала меня ни днем ни ночью, непрестанно сверлила мои мозг. Чтобы отвлечься, я обращался к воспоминаниям, старался найти себе какое-нибудь занятие. Но через несколько минут слово «большевик» снова как гром возникало в моем сознании, тягостное раздумье охватывало меня. Большевизм превратился для меня в какой-то кошмар, и чем больше я думал о нем, тем труднее становилось мне дышать.

И вот кошмар воплотился в этих двух пришельцев, которые неожиданно возникли на моем пути. Не только возникли, но и действуют. Скажите сами: мог ли я не покарать их? Не знаю, как поступили бы другие, а я не смог устоять перед внезапно загоревшейся жаждой мести.

Я послал первую пулю в большевизм. Она не пропала зря, все кончилось так, как я и предполагал. Я не суеверен. Но тут мне показалось, что и весь мой тяжелый путь закончится так же благополучно.

Едва рассвело, прибежал Полат-бай и рассказал, что произошло. Мы обстоятельно переговорили обо всем. Он сказал, что намерен, как только устроится у своих родственников, съездить в Герат. Я объяснил ему, что в Герате у меня есть близкий друг по имени Абдуррахман и что если Полат-бай обратится к нему, тот окажет всяческую помощь. Написал записку Абдуррахману. Бай взял ее с радостью, как самый драгоценный подарок, завернул в платок и положил в карман.

После полуночи мы с ним сердечно распрощались.

Может быть, оттого, что я всю ночь не мог сомкнуть глаз, наутро у меня сильно разболелась голова. Но жара не было. Слава богу! Я очень боялся малярии, по три раза в день принимал хинин, давал его и другим. Абдуррахман говорил: «Если будешь пить хинин с русской водкой, малярия и близко к тебе не подойдет». Каждый вечер мы с капитаном усердно выполняли этот совет, и до нынешнего дня я не чувствовал никакого недомогания. А сегодня меня прямо замучила жестокая головная боль. Принял несколько таблеток аспирина, обвязал мокрым полотенцем голову. Если бы хоть часок отдохнуть в тени!.. Пожалуй, головная боль сразу исчезла бы. Но откуда теперь взяться прохладе и покою? Караван идет, как всегда, мерно и медлительно. Разве можно остановить его? Остановись он хоть на день, — чего доброго, колесо истории сорвется со своей оси! И все же, куда ты так спешишь? Неужели тебе на роду написано скитаться бездомным бродягой вдали от родины, среди грубых варваров?

.. Иногда я искренне раскаиваюсь, что избрал такую профессию. Мой бедный отец до самого последнего вздоха убеждал меня стать политическим деятелем. Поэтому он послал меня на юридический факультет, знакомил с видными политиками. Он-то всю жизнь был директором в крупных коммерческих компаниях. Самой заветной мечтой его было — перешагнуть порог парламента не как экскурсант или гость, а полноправным депутатом. Для этого отец даже вступил в ряды консерваторов, стал горячим поборником консервативной партии. Но одно желание еще не создает героя! Бедняга так и умер, не достигнув своей цели.

Что касается меня, я с юных лет любил приключения. Была ли хоть одна книга о путешествиях, которую я не прочитал? Мне хотелось увидеть дальние страны, плавать по морям, взбираться на вершины гор… Большинство мальчишек проходит через этот период и благополучно оканчивает школу, но во мне желание странствий оказалось особенно сильным. Я мог часами сидеть погруженный в грезы, представляя себе несуществующие миры. Моя мать до сих пор вспоминает об этой моей странности. Может быть, это и открыло мне путь в разведчики? Не знаю. Одно могу сказать определенно: свою профессию выбрал я сам.

Позднее возникло стремление выделиться из окружающей среды, совершать подвиги, прославиться. Помню, как будто это было вчера: я и мой товарищ Томас решили бежать на плоту в Южную Америку, начали даже готовиться. Но люди с более трезвым умом быстро разгадали мои замыслы и объяснили, что не каждый, кто машет веслами, может стать героем. И все же, может быть, именно это почти бессознательное стремление к героическому и благословило меня на тяжкий путь? Не знаю… Как бы то ни было, пока у меня не было повода жалеть, что я посвятил себя такой профессии. Мальчишеские мечты сбылись с избытком, я повидал множество стран. Египет, Месопотамия, Турция, Персия, Туркестан, Афганистан, Индия, Китай, Индонезия… Все сразу и не сосчитать…

Доволен я и своим продвижением по служебной лестнице. Только одно меня беспокоит. Первые годы я работал без принуждения, ревностно и охотно. Теперь же, честно говоря, заставляю себя работать. Почему? Ведь поначалу работать было труднее, чем теперь, существовали еще моральные преграды, через которые, как ни трудно, надо было перешагнуть. «Вами руководит только рассудок», — сказал мне недавно Асадулла-хан. Верно сказал… Сомнительная профессия учит сомневаться по всем, заставляет, не доверяя никому, говорить то, чего нет у тебя на душе. Это надо уметь! Разве получится хороший разведчик из человека с открытой душой, верящего в такие громкие слова, как правда, честь, совесть?

В первые годы, для того чтобы понять эту истину, подготовить себя к тяжелому пути, приходилось отдавать работе все силы. Теперь самая трудная часть пути пройдена. Появились и опыт, и положение… Бремя должно было стать легче, желание — возрасти. А получилось наоборот: невеселые мысли все чаще овладевали мною. Вдруг меня зацепит шальная пуля или свалит тяжелая болезнь — и придется вдалеке от родных мест, среди варваров, навсегда распроститься с этим неблагодарным миром?.. Ни имени не останется, ни славы. Через несколько дней забудут и тебя, и все твое рвение, скорее даже, чем какую-нибудь полуголую танцовщицу из ресторана. Когда умирают они, в газетах печатают их портреты, напоминают об их красоте, возбуждавшей публику. А ты… Твое имя не будет даже названо, ты уйдешь из мира так же безвестно, как жил. Подозрительность, осторожность, страх не отступятся от тебя даже тогда, когда ты будешь лежать в гробу…

Горькие мысли все больше овладевали мною. Но не хотелось даже отгонять их от себя. Хотелось думать, вспоминать. Не о том, что было недавно, а о далеком прошлом. Вспомнилась мать, возникли перед глазами жена и сын — Мэри, Альфред… В начале года я отослал их подальше отсюда, из Дели в Австралию. Там, в Сиднее, живет мой дядя, зажиточный фермер. Когда сидишь в его саду, на самом берегу океана, забываешь все горести и заботы этого мира, как бы рождаешься заново. Отдохнуть там сейчас хотя бы с месяц! Мэри, Альфред, мама… Они скучают там по мне, а я скитаюсь в песках, ищу своей смерти в этой дикой глуши…

Громкий смех Якуба пробудил меня от тягостных мыслен. Я осмотрелся по сторонам. По-прежнему мерно шагают верблюды, позвякивая колокольцами. Песок, песок, зной…