Клыч Кулиев - Чёрный караван

Дождь лил шумно. Деревья, долгие месяцы покрытые пылью, теперь ожили, посвежели. Было даже приятно глядеть на них. Чувствовалось, что душное, знойное лето покинуло этот край и уступило место доброй осени.

Надев халат и повязав на голову чалму, я собрался было выйти на улицу, когда вошел капитан Дейли. За ним следовал кругленький, как и он, но не такой загорелый мужчина. Широко улыбаясь, он обратился ко мне по-латыни:

— Ex oriente lux! [60] Свет (идет) с Востока! (лат.)

По голосу я узнал капитана Майкла Дэвида. Я знал, что он был послан в Кашгар, но не предполагал увидеть его в Бухаре. Какая радость — неожиданно встретить в чужой стране близкого знакомого! Закрыв накрепко дверь и приказав Ричарду и Артуру не впускать никого даже во двор, мы проговорили с ним часа два. Майкл рассказал любопытные вещи. В Туркестан он, оказывается, перешел летом этого года, вместе с нашей военно-дипломатической миссией, посланной через Кашгар1. В состав миссии входили опытные разведчики: майор Бейли, капитан Блеккер и наш прежний генеральный консул в Кашгаре, сэр Джордж Макартнэй. Основной целью миссии было проникнуть глубже в Туркестан, чтобы ознакомиться с положением на местах, взвесить всесторонне реальные возможности сил, борющихся против большевизма, и сконцентрировать их действия в одном направлении. Официальный характер миссии имел и положительные и отрицательные стороны. Она, конечно, могла действовать открыто, встречаться с официальными представителями большевиков, беседовать с ними по интересующим вопросам. По было также ясно, что работники миссии окажутся под неусыпным контролем и наблюден нем, что им не удастся перейти за официальные границы. Поэтому одновременно с миссией через рубеж была переброшена группа офицеров, хорошо знающих местные языки и обычаи. Капитан Майкл был один из них. Его направили прямо в Фергану, в отряд Иргаш-бая.

Я спросил Дэвида о положении в Фергане. Жадно затягиваясь папиросой, он мрачно ответил:

— Положение неважное. Точнее: плачевное… Шайка головорезов. Один другого упрямее. Грубы, алчны. Ни на что не способны, но мнят себя опорой мира. Нельзя понять, кому можно верить, к кому прислушаться.

— Среди них, видимо, имеются более влиятельные, авторитетные?

— Самый влиятельный — Иргаш-бай, — пояснил Майкл. — Он считает себя правителем всей Ферганы. Если верить его словам, все вооруженные силы в его руках. В действительности же каждый курбаши — сам себе султан. А в вилайете их более двадцати. И жизнь и достояние жителей в их руках. У каждого курбаши — свой вооруженный отряд. У одних — тысяча всадников, у других — нет и сотни. У самого Иргаш-бая около двух тысяч джигитов. Прежде всего мы постарались объединить эти мелкие, разрозненные отряды, сплотить их в один крепкий кулак.

— Каковы же результаты? — спросил я: хотелось точнее представить себе положение дел. — Сколько сейчас в Фергане реальных людей, которых можно двинуть в бой?

Майкл некоторое время раздумывал.

— Реально картина такова. Два конных отряда, вооруженных с нашей помощью. В каждом отряде более тысячи всадников и четыре горных орудия. Два пехотных полка, примерно двенадцать тысяч человек. Всего в наличии около пятнадцати тысяч вооруженных людей.

— Около пятнадцати тысяч, — повторил я, не сводя глаз с Майкла. — В Бухаре — пятьдесят тысяч… Хивинцев. скажем, двадцать тысяч… Выходит, восемьдесят пять тысяч? Люди «Туркестанской военной организации»… Дашнаки… Беглые казаки… Силы на Асхабадском фронте, в Семиречье… Всего в этих краях — около ста тысяч вооруженных людей. А какова, вы полагаете, реальная сила большевиков?

Капитан ответил без запинки, как ученик, быстро подсчитавший в уме:

— У большевиков в Ташкенте — до пяти тысяч человек, в Самарканде — до четырех тысяч, в Чарджуе — две тысячи. Кроме того, небольшие отряды в Новой Бухаре, в Туркестане, в Чимкенте, в Перовске и Петро-Александровске.

— Всего, значит, не будет и пятнадцати тысяч человек… Так?

— Да.

— Видите, господа! Сто тысяч и пятнадцать! Если мы упустим такой удобный момент… Поверьте: история нам не простит, даже если всех нас потом повесят. Такие силы! И все они, по существу, стоят без движения. Почему? Чего не хватает?

Я, конечно, знал, чего нам не хватает. Но решил проверить свои предположения, в особенности услышать мнение Майкла. Он многозначительно улыбнулся.

— Вы, господин полковник, затронули основной вопрос. В самом деле, чего нам не хватает? Казалось бы, всего достаточно, чтобы одним ударом покончить с большевиками. Но когда мы вплотную подходим к делу, все неожиданно рушится. Возьмем, к примеру, Фергану. Недавно мы собирали совещание курбашей, подготовили предложение об объединении всех сил и об укреплении дисциплины. На совещание не явилась ровно половина приглашенных. Ишмет-бай сказал: «Чем быть нукером у Иргаш-бая, я лучше буду собачьим чабаном». А Иргаш-бай, в свою очередь, его ни во что не ставит. Мы специально поехали в усадьбу Ишмет-бая, чтобы встретиться с ним. Просидели три дня и вынуждены были уехать назад ни с чем. По точным данным, в его отряде находятся двое турецких офицеров. Они усиленно агитируют курбашей. Что касается Иргаш-бая, он тоже заявляет: «Не желаю иметь дела с людьми из «Туркестанской военной организации»… Не свяжу свою судьбу с русскими». Он мечтает о создании мусульманского халифата в Средней Азии. И не удивительно! Большинство этих молодцов немало натерпелось от русских. Ишмет-бай и его брат много лет пробыли в ссылке, в Сибири, за вооруженный грабеж. Как теперь поставить их в один строй с царскими офицерами?

— А зачем ставить в один строй именно с царскими офицерами? Поведите его за эмиром. Против него-то он возражать не станет?

— Конечно, он не против эмира. Но ведь и сам эмир хитрит. Не так давно Тредуэлл, американский консул в Ташкенте, встретился с Сеид Алнм-ханом, и тот открыто заявил ему, что не хочет быть козлом отпущения и не начнет войну до тех пор, пока большевики не будут отброшены за Самарканд. Действует очень осторожно. Усиливает свою армию, при каждом удобном случае поносит большевиков. Но бросаться в гущу событий не желает. А ведь сейчас самый удобный момент, чтобы начать действовать!

Эмир не зря опасался большевиков. В марте нынешнего, восемнадцатого, года между его войсками и красногвардейцами произошло крупное столкновение. Первые стычки закончились победой бухарцев, и эмир даже перебил представителей, посланных руководителем большевиков Колесовым для заключения перемирия. Но победу не удалось закрепить. Большевики, получив дополнительные подкрепления из Ташкента, разгромили войска эмира. Сеид Алим-хан был вынужден подписать позорный договор.