Клыч Кулиев - Чёрный караван

— Если при каждой встрече будете дарить мне одного за другим своих людей, смотрите, как бы вы сами…

— За меня не беспокойтесь, господин полковник. В тот день, когда все успокоится, я сменю специальность. Пойду преподавателем в какой-нибудь институт.

— Хорошее намерение. Но кого же вы думаете назначить своим наследником?

— Об этом я пока не думал.

— Почему?

— Потому что неизвестно, чем все это кончится. Если история откроет свои двери большевикам — это одно. А если судьба народа вернется в прежнее русло и все пойдет по-старому — это другое. Тогда определится и наследник!

— А что, если вам найти его теперь же и навсегда избавиться от тяжкого бремени?

Полковник многозначительно улыбнулся. Потом, по-еле некоторого молчания, ответил:

— Мы об этом поговорим в другой раз. А пока позвольте пригласить вас в гости.

— К кому?

— Мы остановились здесь у нашего приятеля. Его фамилия Яхневич. Один из ответственных служащих русского государственного банка в Бухаре. Когда-то в Ташкенте был видным лидером кадетской партии. Будет еще армянин, по фамилии Айрапетян. Тоже из руководителей ташкентских дашнаков. Генерал Боярский… Дамы… Вот и все!

— Короче говоря: mutual admiration society… [64] Общество взаимного восхищения (англ.), Так?

Полковник неохотно улыбнулся:

— Что ж, можно сказать и так.

Я согласился. Хотелось немного проветриться. К тому же встретиться с «цветом русского общества», узнать, чем оно дышит, было далеко не бесполезно. Я слышал, что генерал Боярский — отъявленный монархист. Если Яхневич — кадет… Да если еще придет дашнак… Недурная компания!

Когда мы пришли, пирушка была в самом разгаре. За большим круглым столом сидело человек двенадцать. В комнате стоял сплошной туман. В облаках табачного дыма трудно было что-нибудь разглядеть. Окна были закрыты наглухо. Ведь шел важный разговор на политические темы!

Меня усадили рядом с худощавой высокой брюнеткой. В зале было еще несколько дам. Ни одна из них ничем не выделялась, все уже были в летах и явно стремились выглядеть моложе с помощью косметики.

Председательствовал генерал Боярский. Он вытер салфеткой мокрые, жирные губы и после обычных любезностей продолжил прерванную речь:

— Мы, господин полковник, беседуем о судьбах России. Вернее, о причинах, которые ввергли ее в пучину бедствии. Господин Яхневич видит все несчастье России в Романовых. А я говорю: «Нет, Романовы ни при чем. Дума. Демократия. Вот корень зла! Они-то и принесли нам несчастье». Вы — нейтральное лицо. Рассудите пас! Будьте нашим арбитром!

«Нашли тему для беседы», — подумал я, но любезно улыбнулся:

— А смогу ли я быть арбитром?

— Что за вопрос! Кто же, если не вы?

Генерал выпил рюмку и опять поднес к губам салфетку. Потом шумно вздохнул. И без того объемистое брюхо его вздулось, словно в него насосом накачали воздух. Я мысленно улыбнулся: настоящий боров! Весь заплыл жиром, щеки свисают складками. Не будь он военным, я не обратил бы на это особого внимания. Но военный может стать таким только от своего безразличия и равнодушия. Поэтому генерал с самого начала показался мне конченым человеком. Но, может быть, я ошибся? Слишком много значения придаю внешнему облику? Я с любопытством продолжал разглядывать генерала. Ведь завтра мне предстоит сидеть с ним лицом к лицу и решать важные вопросы.

Генерал с напыщенным видом обратился к Яхневичу:

— Итак, Аркадий Кондратьевич… Дума ни в чем не виновата?

— Конечно, не виновата, — уверенно ответил Яхневич, расчесывая тонкими пальцами ярко-рыжую, словно выкрашенную хной, куцую бородку. — Все государство вы отдали оптом в руки конокрада Распутина. А еще обвиняете Думу!

Генерал оглушительно расхохотался:

— Конокрад…

— Что, неправда? — наступал Яхневич. — Кто во дворце был сильнее Распутина? Однажды он, в присутствии императрицы Александры Федоровны, изругал Штюрмера последними словами. Штюрмера! Председателя совета министров! При императрице! Кто такой был Распутин? Вчерашний мужик, грязный развратник… Если бы император по-настоящему болел за судьбы стра-ны, разве допустил бы он к государственной власти такого типа?

— Погоди, погоди, дорогой Аркадий Кондратьевич! — Генерал постучал по столу своими толстыми пальцами. — Ваш Милюков как только мог поносил Штюрмера в Думе. Хотел все неудачи на фронте свалить на него. Что вы на это скажете?

— Хи-хи-хи! — Яхневич ехидно засмеялся. — Алексей Алексеевич! Да о чем вы говорите? Кого вы равняете? Грязного мужика и серьезного политического деятеля с огромным опытом ученого!.. Выступление Милюкова в Государственной думе — это было событие историческое! Такое не всякому под силу!

— Подумаешь, какая смелость! — Генерал иронически засмеялся. — В самом деле, найдется ли еще в России хоть один такой храбрый муж, как ваш Милюков? Хо-хо-хо!

— Зря смеетесь, Алексей Алексеевич. — Яхневич заговорил более резким тоном. — Милюков действительно совершил невиданный в истории России, смелый подвиг!

— Это по вашему мнению! По мнению господ кадетов!

— Нет, не только по нашему мнению. Это признают и наши противники. В Думе… перед всем собранием, перед всей страной… критиковать государственную политику… Разоблачать неудачи на фронте… Это именно подвиг, невиданный в истории России!

— Все смуты начались после этого подвига. Первое бревно в колесо государственной телеги сунули вы, кадеты!

— Вот это вы верно сказали! — Яхневич даже привстал с места и заговорил торжественно — Мы сделали первое предупреждение уже давно больному монархическому строю! И сделали это с добрыми намерениями, чтобы своевременно предупредить печальный исход.

— Ну, и что же? — Генерал всем туловищем нагнулся к Яхневичу. — Чего вы добились? Объявили республику… Созвали Учредительное собрание… Посадили Керенского. Так? — Яхневич молчал. Генерал наступал еще яростнее: — Сколько месяцев он сидел? Что он сделал, кроме того, что отдал власть в руки шайки голодранцев? Ничего!

Полковник Арсланбеков с улыбкой посмотрел на меня, как бы спрашивая: «Видите, с кем мы имеем дело?» Действительно, беседа начала походить, как говорят русские, на «горькое похмелье». Но что самое интересное, собеседники спорили со всей серьезностью, а генерал, как мне показалось, распалялся все больше и больше. Не вмешиваясь, я продолжал прислушиваться к спорящим. Существуют ведь любители, с удовольствием наблюдающие петушиный бой! А эти петухи как-никак спорили о важных вопросах.

Генерал снова заговорил, стараясь придать своему голосу особую убедительность:

— Нет, нет, дорогой Аркадий Кондратьевич! На небе— бог, на земле — царь… Судьба наша, русских людей, связана с этими двумя великими силами. Ищущие третью силу принесут России только несчастье. Кто поднял Русь на такую высоту? Кто превратил ее в необъятную страну, в могущественное государство? Цари! Романовы! Счастливая развязка переживаемых нами событий зависит от восстановления этого священного строя. Россия без царя — птица без крыльев!