Анри Труайя - Крушение

— Что тут у вас? Надо же! Похоже, вашему приятелю совсем худо.

Это оказался сосед Жан-Марка, славный малый, который всегда умел поднять ему настроение. Коренастый, черноволосый и смуглый, со сломанным носом, он был одет в цивильные брюки и пижамную куртку.

— Ничего страшного, — попытался оправдаться Жан-Марк, — просто у него несварение, то есть отравление…

— Помощь требуется?

— Да, спасибо, мне надо дотащить его до комнаты.

— Для начала приведем его в чувство. Сейчас покажу, как я за это берусь.

Перешагнув через Жильбера, сосед спустил воду. Неистовый водопад хлынул в лицо несчастному. Едва не захлебнувшись, он вскрикнул и приподнялся на локтях.

— Вот так! — довольно заржал сосед.

Он был так горд достигнутым результатом, что Жан-Марк счел за лучшее промолчать.

— Оставьте меня, оставьте! — умолял Жильбер, у него по лицу стекала вода.

Они вдвоем подняли его за руки и за ноги, перенесли в комнату и опустили на кровать.

— Уборная вам больше не нужна? — поинтересовался сосед.

Жан-Марк заверил, что нет, поблагодарил и закрыл за ним дверь. Одежда на Жильбере промокла насквозь. «Надо же быть таким идиотом, чтобы спустить воду!» — подумал Жан-Марк.

Он с трудом раздел Жильбера: стащил с него брюки, снял носки, содрал рубашку. Жильбер был в полубессознательном состоянии — руки и ноги едва двигались. Он ничем не помогал Жан-Марку. Потом махровой рукавицей Жан-Марк вымыл ему лицо, грудь, руки, вытер его, укрыл одеялом. Жильбер стучал зубами от холода. Жан-Марк, набросив поверх одеяла свое пальто и плед, спросил:

— Ну что, тебе лучше?

— Да, — пробормотал Жильбер дрожащим голосом. Щеки у него немного порозовели, но было заметно, что он все еще не согрелся. — Извини меня за это свинство! Явиться к тебе и наблевать!

— Ничего, бывает. Мы же друзья.

Жан-Марк был удивлен собственной выдержкой. Его начинало мутить от любого пустяка, а тут он спокойно смотрел на кучу грязной вонючей одежды, лежащую на подоконнике. Кроме того, даже почувствуй он мимолетное отвращение при взгляде на этого парнишку в своей постели, он мгновенно забыл бы об этом, — так тихо и ровно дышал Жильбер. Свет лампы, стоявшей в изголовье, подчеркивал совершенные очертания его высоких скул. Жильбер отрастил длинные волосы, что придавало ему романтический вид. Интересно, спит он или нет? Жан-Марк подвинул кресло и устроился в нем, положив ноги на стул. После всех пережитых треволнений на него снизошло удивительное умиротворение, подобное тому, что он обычно испытывал, прослушав длинный музыкальный отрывок. Жан-Марк хотел бы выбросить все из головы и ни о чем не думать, но тут его поразила внезапная мысль: Жильбер даже не сказал, откуда явился. Что подумают его родные, если он не вернется ночевать? Необходимо во что бы то ни стало отвезти его домой!

— Жильбер, Жильбер, — шепотом позвал он. — Надо ехать домой! Бабушка с дедушкой с ума сойдут от беспокойства!

— Они уехали на четыре дня в Дордонь, к друзьям, — слабым голосом сказал Жильбер.

Жан-Марк снова откинулся в кресле и погрузился в раздумья. После долгого молчания он спросил:

— С кем ты так здорово расслабился?

— Один приятель из класса пригласил меня к своим кузенам. Нас было человек тридцать в их особняке, в Нёйи. Мы пили коктейли, танцевали, не помню, что еще было… Боже, как же раскалывается голова!

— Тебя больше не поташнивает?

— Нет, с этим вроде все.

— Сможешь встать, чтобы поехать домой?

— Похоже, что нет, у меня такая слабость! Голова кружится.

— Ладно, будешь ночевать здесь.

— А ты? — спросил Жильбер.

— Не волнуйся, я прекрасно устроился в кресле. Все в порядке.

Жан-Марк погасил лампу и закрыл глаза. Пройдет еще несколько минут, и он погрузится в сон. Слушая, как ровно дышит Жильбер, ему, Бог знает почему, представлялась галера, весла которой синхронно опускались в воду. В этот момент до него из темноты сквозь дрему донесся тихий настойчивый шепот:

— Жан-Марк!

— Да?

— Знаешь, а я больше не девственник!

«Он все еще не протрезвел!» — такой была первая догадка Жан-Марка.

— Молчи и постарайся уснуть, — ответил он.

— Ты мне не веришь? — воскликнул Жильбер. — Но это правда: сегодня я переспал с одной девчонкой…

Непонятное волнение охватило Жан-Марка. Он не понимал причины своей паники и не мог с ней справиться.

— Что еще за девчонка? — удивился он.

— Я встретился с ней там, в Нёйи. Изабель… Изабель… забыл фамилию.

— Ты ее любишь?

— Нет, конечно!

— Тогда зачем ты это сделал?

— Так было нужно! — ответил Жильбер. — Это жизнь! Настоящая мужская жизнь, разве нет?

— Возможно, — отозвался Жан-Марк.

Его растерянность улеглась, уступив место печали и разочарованию. Какая глупость! Он почти упрекал этого мальца, которого в свое время вознес на пьедестал, за то, что тот унизился до вульгарной прозы жизни. Тоже мне жизненный опыт! В этот момент Жильбер показался ему грязнее, чем когда того рвало в уборной.

— Она хотя бы хорошенькая? — перехваченным от волнения голосом спросил он.

Жильбер ответил ему злым пьяным смехом:

— Она восхитительна! Большая грудь, и остальное — как у настоящей женщины! Что еще нужно, чтобы удовлетворить мужчину?!

Господи, какая мерзость!

— Понимаешь… — вдруг неожиданно для самого себя признался Жан-Марк, — иногда бывает, что в первый раз…

— А ты, ты тоже в первый раз был разочарован?

— Да.

— А теперь Валери тебя полностью устраивает?

Жан-Марк промолчал, повисла тяжелая пауза. Потом Жильбер отвернулся к стене и пробормотал:

— Вообще-то, все это совершенно неважно.

Жан-Марк на цыпочках вошел в комнату. Он спускался за свежими булочками к завтраку. Жильбер все еще спал, выражение его лица было спокойным и безмятежным. Повернутая ладонью вперед обнаженная рука свисала с кровати и почти касалась пола. Она была бледной, с голубой жилкой на сгибе. Жильбер не слышал, как Жан-Марк встал, принял душ, оделся и вышел. Не проснулся он и тогда, когда Жан-Марк, поставив на плитку чайник, начал освобождать стол от бумаг. Но было уже почти десять, и дневной свет проникал сквозь щель между шторами. Жан-Марк дал возможность Жильберу поспать еще пятнадцать минут. В конце концов, сегодня же воскресенье! Потом он склонился над кроватью, и его тень упала на лицо юноши.

— Жильбер, Жильбер, — шепотом позвал он.

— Да, — ответил Жильбер, — открывая глаза. — Который час?

— Десять.

Веки Жильбера наполовину приоткрылись, и между ними блеснули ясные, живые глаза.

— Нет! Это невероятно! Я спал, как бревно. А ты? Неужели тебе пришлось всю ночь просидеть, скрючившись в этом кресле?

— Не переживай! Я прекрасно провел ночь. Как ты себя чувствуешь?