Пиримкул Кадыров - Бабур (Звездные ночи)

Всюду — и во внутренних покоях, и во дворце — витал дух создателя Унсии. Бабур осторожно открывал двери, которых касались руки Навои, он старался шагать как можно тише в коротких коридорах и по лестницам, чувствуя, что ступает по невидимым следам недавно жившего человека.

Во дворе слуга выметал опавшие листья из-под чинар, росших вокруг водоема. «Неужели и наша жизнь — это палые листья, и кто-то потом придет, и сметет их в кучу, и сожжет ее, и развеется ветром прах?» Бабур свернул на красивую дорожку меж двух рядов стройных густо-зеленых кипарисов. В конце дорожки его ожидали ученик Навои Хондамир, историк, и один из самых близких соратников великого поэта, уже давно опирающийся на посох старец Сахиб Даро, задушевные беседы с которым особенно любил Навои.

Сахиб Даро, здороваясь, сказал:

— Мой повелитель, с кончиною несравненного Мир Алишера Унсия стала телом, лишенным души. Вы вернули телу душу! — и низко склонился перед Бабуром.

А тридцатилетний Хондамир, человек с острыми, проницательными глазами, слегка улыбаясь, испытующе посмотрел на Бабура: как этот двадцатипятилетний андижанец ответит на столь изысканное обращение-похвалу? С достойной ли возраста скромностью или с присущей властителю привычкой принимать лесть как должное?

Сердце Бабура было переполнено щемящим чувством грусти, утраты. Не желая искать выспренне-поэтического ответа, Бабур сказал просто:

— Нет, мавляна, это жилище великого Мир Алишера подарило моему телу новую душу. О ней я раньше мечтал… только мечтал.

Хондамир удовлетворенно кивнул головой. И Сахиб Даро был доволен.

— Вы правы, мой повелитель. — Он еще раз поклонился Бабуру, — На всем, к чему прикоснулся великий дух, на всем лежит его печать. Соблаговолите взглянуть, например, на эти минареты! — и старец торжественно повел рукой сначала направо, потом налево. Бабур посмотрел вслед руке: высокие, сверкающие разноцветными изразцами минареты красовались вершинами в голубизне неба и белизне облаков.

Такие минареты обычно венчают крытой башенкой-беседкой, откуда можно не только призывать правоверных к молитвам, но и просто любоваться видами окрест. Минареты же Унсии кроме таких башенок были опоясаны посредине особыми кольцевыми террасами. Их и имел в виду Сахиб Даро.

— Душа Мир Алишера испытывала отдохновение, когда он с высоты взирал на красоту гератскую. Но в старости, повелитель, уже очень тяжело взбираться на высокую башню. Поэтому зодчие по указанию Мир Алишера сделали эти террасы-кольца посредине минаретов.

— Нельзя ли и нам взобраться туда?

— Проводим со всей радостью!.. К западному минарету, просим вас…

Правда, сам Сахиб Даро остался у подножия минарета, а молодые Бабур и Хондамир быстро поднялись по крутой винтообразной лестнице на террасу.

Какая красота открылась отсюда взгляду! Вдали — покрытые снегами горы Мухтар и Исканджа. Внизу речка Инджил — узкий серебристый клинок. На левом ее берегу возвышается знаменитое медресе Гавхаршод-бегим (воздвигнуто еще до Навои), на правом, прямо напротив, не менее знаменитое, уже при Навои построенное, медресе Ихлосия. Неподалеку от него — лечебница Шифоия, она же и медресе: тут лечат больных и одновременно мударрисы учат медицине. А еще поодаль — приют для приезжих и бездомных — Халосия, здание под огромным куполом.

Величественна красота Герата! Плодоносящей была мысль Навои!

И по другим сторонам, точно голубые горы, возносились над городом минареты и купола. Множество минаретов и куполов. Бабуру опять захотелось в Самарканд, сердце внезапно защемило от любви, тоски и боли.

— Мавляна, — обратился Бабур к Хондамиру, — среди зодчих, строивших все это великолепие, были люди из Мавераннахра?

— Повелитель, вы, кажется, чувствуете, что в красоте Герата есть нечто от красоты Самарканда?

— Да, потому И спросил.

— Многие зодчие Герата обучались в Самарканде. Они принесли в своем сердце образ Самарканда… Кроме того, многие одаренные люди… как вы знаете… оставили Мавераннахр и нашли убежище здесь, у Мир Алишера Навои… Ах, сколькими достоинствами обладал наш несравненный Мир Алишер! Но вашему покорному слуге самым удивительным из его достоинств представлялось одно — умение открывать, любить и пестовать таланты-самородки. Никто лучше Мир Алишера не понимал, что великие дела невозможно совершить без великих талантов. Близким своим людям и подобным мне ученикам Мир Алишер не раз говорил: помните — черная зависть и корысть обитают больше среди людей серых, бездарных, нищих духом. Особенно же в высоких сферах искусства никчемные преграждают путь одаренным. Не дают возможности проявиться их таланту, губят их. Самое отвратительное зло в сем мире — зависть бездарных. Самая же высокая щедрость — это щедрость людей, кто способен открыть и вырастить редкостное, талантливое.

— Истинная правда! — воскликнул восторженно Бабур.

Хондамира этот возглас воодушевил еще сильнее:

— Если мы, ученики, возвращались из какого-нибудь путешествия или приходили к Мир Алишеру после нескольких дней отсутствия, то первым делом он спрашивал нас: «Так, добро, что вернулись, но какой же редкостный талант отыскали вы?» Некоторые, найденные нами, были подростками лет пятнадцати — шестнадцати, а то и моложе. Мы смущались говорить о таких «находках». Но Мир Алишер учил: «Талант и в пятнадцать лет проявится, а тупой и в сорок лет останется тупым… Давайте-ка его ко мне, зовите вашего несмышленого, но талантливого!» Сахиб Даро привел к Мир Алишеру таджика Занниддина Васифи — как раз тогда было тому пятнадцать лет. И сей Зайниддин, питаясь из щедрого источника мудрости Навои, очень скоро стал знаменит на весь Герат, стал мастером муамми… И великий художник Камалиддин Бехзад достиг совершенства, будучи с детства воспитанником Мир Алишера… И таланты поэта Хилоли и каллиграфа Султана Али Машхади были открыты и выпестованы также Мир Алишером… Благодаря всему этому Герат, сверкающий сейчас перед нашими глазами, в последние тридцать лет стал вдесятеро величественней и прекрасней прежнего. Не так ли?

— Правду сказали, мавляна. Во всей виденной мной части мира правоверных не знаю города более великого, чем Герат!

— И разве сегодняшний Герат сделали столь прекрасным и великим не таланты, рожденные в народе?

— И это правда! Предстающие нашему взору редкостные здания — жемчужины, явленные миру из сокровищницы души людей талантливых.

— Мир Алишер владел самым великим талантом открывать такие сокровищницы, открывать и направлять на истинный путь одаренных. Это признавал и рожденный под счастливой звездой Хусейн Байкара. Слышали, наверное, мой повелитель, что было много корыстных злодеев, сеявших рознь между Мир Алишером и Султаном Сохибкироном… И то сказать, — голос Хондамира дрогнул, — чист и воздержан был великий Мир Алишер, развращен Султан Сохибкирон, пьяным творил премного отвратного… Но в дни воздержания, когда разум его был светел, Султан Сохибкирон оказывал Мир Алишеру такие почести, что все диву давались…