Хидыр Дерьяев - Судьба (книга первая)

Косоглазый Аманмурад угрюмо пробурчал:

— От властей неприятности могут быть… От русских…

— От русских? — переспросил Бекмурад-бай. — Это — что? — он вытащил из бумажника отпечатанную на машинке бумагу с печатью. — Это наш друг написал, русский полковник. Возьми её, АманмурадГ Если тедженский пристав откажет вам в помощи, ткни ему эту бумагу под нос… Мне мой друг полковник обещал в случае каких затруднений лично связаться с ашхабадским начальством. А вы говорите: русские. Надо уметь с ними обращаться, и они сделают всё, что мы захотим… Так вот, Аманмурад, не теряйте времени, садитесь с Сапаром на поезд и поезжайте. Ковус на всякий случай присмотрит здесь. А мы с Вели-баем поедем в Ахал. С помощью аллаха они от нас не уйдут!..

Жизнь чабана не богата событиями, как и доходами. Сегодняшний день похож на вчерашний, завтрашний на сегодняшний. Дни однообразны, как барханы, и катятся, как барханы, медленно и неудержимо. Это только для непривычного человека барханы кажутся неподвижными, а зоркий глаз чабана видит, как с обрывистого склона песчаного бугра падают и падают песчинки, он видит, как день ото дня изгибается и выпрямляется барханная гряда, сдвигаясь всё дальше и дальше. Барханы наступают? Куда? На кого движется неудержимая рать песчаных воинов? На жизнь? Но жизнь непобедима. Долгие века теснят и убивают её пески, а она зеленеет тонкими лучиками илака [73] Илак, селин, кандым — пустынные растения; первое — ценный корм для овец. , шуршит, метёлками селина*, нежно благоухает цветущим кандымом,* прочно удерживается за землю кряжистым, железной прочности саксаулом. Суетливое мелькание ящериц, писк тушканчиков и сусликов, посапывание дикобраза, щебет саксаульной сойки, неуловимо стремительное движение степного удавчика — это тоже жизнь. Можно наблюдать, как выпадают росы, слушать неповторимо тревожный звон поющего песка, можно носить на руках прихворнувшего ягнёнка и кривой чабанской палкой бить по оскаленной пасти волка, но всё равно, когда это повторяется изо дня в день, оно угнетает однообразием: общение с природой не может заменить общения с людьми.

А с людьми чабану приходится встречаться очень редко. И день, когда у чабанского костра пил чай случайный охотник или отбившийся от каравана путник, для чабана — праздник. Радуясь гостю, он встречает его с распростёртыми объятиями, усаживает на почётное место, угощает лучшим, что имеет сам.

Стойбише Чопана-ага ничем не отличалось от обычных пастушеских стойбищ. Всю свою долгую жизнь ходил Чопан-ага с чужой отарой в окрестностях Теджена, и даже имя его соответствовало его профессии. И, как все чабаны, сначала страдал от одиночества, потом острота чувства притупилась, ко он всегда искренне радовался каждому гостю.

Саксауловый костёр горел ровным и жарким пламенем. Чопан-ага со своими подпасками Мергеном и Мередом пили чай. Тишину нарушало только весёлое лопотанье подвешенного над огнём котла — пастухам говорить было не о чём.

Внезапно собаки насторожились, заворчали и с громким лаем кинулись навстречу двум джигитам, подъезжавшим к стойбищу. Взмыленные кони всадников спотыкались, и сами джигиты, покрытые дорожной пылью, казались очень уставшими. Особенно младший.

Один из подпасков отогнал собак, провёл путнинов к костру. Оба джигита были молоды и одеты богато — красные шёлковые халаты, белые тельпеки, хромовые сапоги. «Наверное, сыновья каких-то баев», — подумал Чопан-ага.

— Алейкум… — ответил он на приветствие всадников. — Слезайте, пожалуйста… Меред, присмотри за скакунами гостей!.. Нет у нас, дорогие гости, кибитки, чтобы пригласить вас, но вот вам место у нашего костра. «Пришедший приносит добро», — говорят в народе. А к нам редко люди приходят. Садитесь… Мерген, взгляни, не вскипел ли твой чайник, завари гостям свежего чаю.

Старик расстелил у костра свою бурку. Джигиты сели. Попив чаю, они поужинали, потом снова пили чай.

— Пусть дорога ваша будет счастливой, откуда и куда едете? — спросил наконец Чопан-ага.

Младший из джигитов уже клевал носом. Старший взглянул на него, немного помялся, посмотрел на коричневое, выдубленное ветрами и зимними морозами лицо чабана, обвёл глазами молчаливых подпасков.

— Из Мары едем… в Ахал…

— «Ахал велик, куда именно и какова цель вашего пути?» — хотел спросить старик. Но, чувствуя нежелание джигита говорить, подумал: «Устали они. Пусть отдохнут. Утром сами расскажут».

Гости не заставили повторять приглашение дважды и сразу же улеглись на кошме. Кошма в пустыне незаменима. Она защищает спящего от холода, она охраняет его и от многих других неприятностей, в частности, от фаланг и скорпионов, которые непрочь воспользоваться в холодные ночи человеческим теплом. Кошму обычно валяют из овечьей шерсти, а фаланги и скорпионы смертельно боятся овец, эти безобидные животные преспокойно их поедают.

На рассвете Чопан-ага проснулся раньше всех. Он поднялся и вдруг заметил у изголовья гостей сомлевшую от ночного холода толстую чёрную змею. Схватив палку, старик начал осторожно подкрадываться. Змея не замечала его, не шевелилась, да и вообще у неё был какой-то странный вид. Подойдя совсем вплотную, Чопан-ага наконец в неверном свете утра разглядел, что это никакая не змея, а обычная девичья коса. Проницательный старик ещё вечером сообразил, что с младшим из гостей дело нечисто, его смутная догадка подтвердилась.

Покачав головой, старик пробормотал: «Ну и чудеса»… и пошёл разводить костёр. Умывшись, не утруждая себя утренней молитвой, он осторожно толкнул старшего джигита.

— Встаньте… У вашего товарища голова раскрыта… Поправить надо…

Разбуженная Узук испуганно схватилась за голову. Чопан-ага, не глядя на неё, отошёл к костру.

— Ой, опозорилась я навеки! — прошептала девушка.

— Ничего страшного не случилось, — спокойно ответил Берды. — Надень тельпек.

— Да как же я надену, если чабан-ага уже видел мои косы?

— Надевай… Он старик добрый и понимающий…

Сливая друг другу ка руки из узкогорлого кумгана, они умылись, подошли к костру. Чопан-ага шевелил огонь возле бурлящих чайников. Один из подпасков ушёл к овцам, второй ещё спал, сладко причмокивая во сне губами.

После лёгкого завтрака, разливая чай, Чопан-ага спросил:

— Как твоё имя, сынок?

— Берды, — ответил юноша.

— Хорошее имя, — похвалил старик. — Рассказывай, Берды-джан, что с вами случилось и что вы собираетесь делать дальше.

Не таясь, Берды рассказал чабану всё, как было. Чабан слушал внимательно, время от времени одобрительно кивал, бормоча: «Молодцы вы, чтоб не сглазить, молодцы!»…

Когда Берды замолчал, старик тепло глянул на девушку.