Хидыр Дерьяев - Судьба (книга вторая)

— Откуда знаете моё имя?

— Я многое знаю, — тепло улыбнулся Сергей. — И вас, и вашу судьбу. Вы не пугайтесь, вы — среди друзей. Товарищи тоже знают о вас. — Он обернулся к сидящим. — Товарищи, оказывается Андрей привёз нам желанного гостя! Это тот самый Берды Аки-оглы, который сидел… Словом, о котором мы беспокоились.

Когда первое впечатление от новости улеглось, когда Берды понял, что он действительно находится среди друзей, он начал говорить о пережитом. Сергей переводил его слова по-русски.

— Всё отнял у меня Бекмурад-бай, — говорил Берды, — всю жизнь мою отнял. Потом ещё в тюрьму посадил. Плохо в тюрьме. Когда мальчиком был, слыхал о людях, которые в зиндане сидели, очень жалел их. Но не думал, что так плохо в зиндане. Сам испытал, теперь знаю.

— Да, тюрьма, брат, это не блины у тёщи, — вполголоса заметил Борис Николаевич.

— Плохие люди в тюрьме сидят, — продолжал Берды. — Сильно меня мучили. Правду говоря, и били меня там. Вот шрам на лбу остался!.. А потом я понял, что там сила почитается больше, чем аллах. Хочешь жить — сам бей. Я пословицу нашу, туркменскую, вспомнил: «Если спутник твой ослеп, прижмурь глаза и ты». Хвала аллаху, счастьем меня обошёл, но силой не обидел. Начал я других бить. Не всех, а которые меня, задевал Так и выжил. Ну, а клопы и вши — на всех поровну, были.

Слушатели засмеялись. Улыбнулся и Берды.

— Значит, говоришь, кулаком своё место в жизни отстаивал? — спросил Александр Петрович. — Правильно, товарищ! Не просьбами, не мольбами, а силой пришла пора действовать!

— Конечно, правильно, — кивнул Берды. — Только потом на меня одного жулика напустили. Чуть не убил до смерти. Я его одолел. За это — в карцер попал. Сверху — камень, сбоку — камень, снизу — тоже камень. Мокрый, холодный. Света нет, мрак стал моим товарищем. Ничего не слышно, как будто весь мир умер. Кто друг, кто враг — не знаю. Один надзиратель враг был. Он меня в карцер посадил. И жулика он ко мне привёл. Я ждал: опять приведёт, может быть, даже двоих, а я с двумя не справлюсь, слабый стал, пожелтел, как саман, обессилел от плохого воздуха. Думал, надзирателя убить надо, а потом пусть и меня убивают, всё равно живым не выйду из этого ада.

— Ого! — сказал Андрей. — Оказывается, наш Вацлав на волоске от смерти был?

— Нет! — горячо воскликнул Берды. — Не был! Он, как святой Хидыр — покровитель путников, взял меня на руки и вывел на волю. Я только сначала не знал, какой он хороший человек. Потом — узнал. А когда он ящик принёс, я испугался: знал, что в таком ящике русские своих покойников хоронят. Думал, меня хоронить пришёл.

…Да, в ту ночь Берды крепко перепугался. Когда надзиратель втащил в его камеру гроб, он понял, что пришёл последний час. Он был слаб, но не хотел умирать без борьбы, он схватил надзирателя за горло, чтобы вместе с ним отправиться на суд аллаха. Он был страшен в своём справедливом гневе, и надзирателю не без труда удалось оторвать его руки от своего горла.

А потом надзиратель заговорил. Он закрыл дверь и говорил негромко, совсем не так, как обычно. Он сказал, что Берды не должен обижаться на него, потому что он только выполнял приказания начальника тюрьмы. Бекмурад-бай гостил у начальника и просил, чтобы Берды убили. Это должен был сделать Орёл.

При упоминании о Бекмурад-бае, Берды подобрался и заскрипел зубами. Враг не отставал. Мало того, что он отнял у Берды счастье жизни, мало того, что он отнял вольный воздух Каракумов и разноцветье степных трав. Он хотел отнять и жизнь. В крепкий узел завязались две судьбы — всесильного бая и нищего подпаска, — в тугой, неразрывный узел. Развязать его было невозможно, только — разрубить. На просторной земле, под высоким голубым, небом стало тесно двоим, настолько тесно, что один из них должен обязательно перешагнуть черту небытия.

Берды сам справился с подосланным убийцей. Но, продолжал надзиратель, если бы даже он сплоховал, то всё равно Орёл не сумел бы сделать своё чёрное дело: надзиратель следил и в трудную минуту пришёл бы на помощь. «А зачем ты посадил ко мне Орла? — спросил Берды. — Почему не мог обмануть начальника?» Надзиратель ответил, что обмануть его трудно: в тюрьме все следят друг за другом и, если что заметят, сразу же доносят начальнику. Но самое главное, надо было дать Берды возможность самому убедиться, насколько коварны и безжалостны враги, понять, что они не брезгуют ничем для достижения своей цели, жизнь человека у них расценивается на вес монет и на количество каракульских шкурок. Если бы Берды об этом рассказали, он мог бы поверить, а мог бы и не поверить. А когда он убедился в этом сам, то, видимо, понял, что добрыми словами и покорностью врага не одолеешь, что его надо ломать только силой. Видимо, понял, кто его враги и кто друзья.

Хотя Берды было не всё ясно, он кивнул: да, понял. Надзиратель, этот грубый человек с холодными льдинками глаз и тяжёлым квадратным подбородком, вставал перед ним совсем в ином свете. И Берды, сам того не сознавая, вдруг почувствовал к нему доверие и симпатию, как к дяде Нурмамеду. Как-то очень остро, может быть впервые за всё время заключения с такой силой вдруг ощутилось одиночество и враждебная, страшная атмосфера тюремной камеры. И единственным светлым пятном, единственной отдушиной, через которую можно вдохнуть глоток свежего воздуха, оказался надзиратель — недавно самый непримиримый враг.

Однако когда надзиратель сказал, что ему придётся лечь вот в этот длинный ящик, Берды снова насторожился: нет ли здесь какого подвоха. Надзиратель понимал его состояние. В таких ящиках, сказал он, хоронят мёртвых, но Берды не должен этого бояться. Он должен лечь в гроб живым, если не хочет лечь в него мёртвым. Иного выхода нет. У Берды много друзей на воле, друзей, которых он даже не знает, но они всё равно заботятся о нём и хотят спасти. И они придумали такой способ, как самый верный. Тюрьма выпускает только мертвецов, пусть же Берды на несколько часов притворится мертвецом. А после — он станет свободным, как ветер, и сможет свести счёты со своими врагами.

— И я поверил ему, — закончил свой рассказ Берды. — Очень трудно было лезть живым в ящик, но я поверил, Чуть не закричал от страха, когда он стал крышку забивать, но губу укусил, сдержался: всё равно теперь уже ничем не поможешь… А потом меня долго везли на арбе, на кладбище везли. Открыли крышку, а я вылезти из ящика не могу — ослабел от страха, в поту весь. Увидел: с надзирателем мужчина стоит. Решил: убьют меня сейчас. Потом женщину увидел — успокоился: при женщинах таких дел не делают. Ящик они в землю закопали, там яма была приготовлена, а меня женщина и её муж к себе увели. Наташа — зовут ту женщину.

— Правильно, — кивнул Сергей, — это моя сестра. А муж её — Борис Петрович, верно?