Хидыр Дерьяев - Судьба (книга вторая)

Завидуя втайне молодым матерям, борясь с естественными желаниями иметь ребёнка, Узук мрачно думала: «Не будет вам от меня наследника! Бесплодно, проклято богом ваше чёрное семя, даже навозного жука или серую скользкую жабу не способно оно породить. Вонючая гиена, которая копается в отбросах и пожирает падаль, благословеннее перед аллахом, чем вы! Сам городской табиб, — вы слышите, проклятые? — сам городской табиб сказал, что Аманмураду никогда не держать на руках собственного сына!»

Но если эта мысль приносила Узук злорадное удовлетворение, то желание иметь внука от Узук стало со временем болезненной манией, карающим мечом аллаха для её свекрови Кыныш-бай. Кыныш-бай ещё больше обрюзгла и одряхлела, её мутные, словно припорошенные пылью глаза постоянно гноились и уже почти не различали ярких красок мира. Но они ещё различали красоту. Совсем похожая на большую дряхлую черепаху, старуха ползала по кибиткам снох, а мысли её всё время возвращались к этой босячке, покрывшей позором их род, к младшей снохе. «Дай мне внука, подлая! — мысленно просила старуха. — Дай мне внука красивого, как ты сама, и провались в преисподнюю! В пашем роду не было красивых людей. Дай мне красивого внука, босячка!»

Когда пошла молва, что Хатам-ших исцеляет женщин от бесплодия, Кыныш-бай велела Узук идти на поклон к святому месту, несмотря на то, что Аманму-рад не имел детей и от Тачсолтан, несмотря на заключение городского табиба. Старуха не хотела мириться с мыслью, что всё дело в сыне, а не в снохах.

Чтобы не раздражать злобную старуху, Узук пошла раз, пошла два и три. Ничего не изменилось, но Кыныш-бай прознала, что сноха не бывает на святом месте, просто где-то пережидает время и возвращается домой. Рассвирепевшая старуха накинулась на неё с бранью: «Аманмураду расскажу — душу твою из горла вынет!» Узук равнодушно ответила: «Ну и пусть…», и старуха замолчала. Вскоре Хатам-шиха убили, ходить на поклонение стало не к кому.

И всё же, когда появился новый ших, когда паломники стали приносить слухи о плаче и стенаниях духа в мазаре, Кыныш-бай снова приступила к невестке, требуя, чтобы та сходила к гробнице святого Хатам-шиха. «Сходи, — упрашивала она ту, которую с радостью удавила бы собственными руками. — Хатам-ших стал горящим праведником, каждую пятницу люди слышат его голос. Сходи послушай и ты, попроси у него сына, с молитвой, со слезами попроси. Стремлению — свершение, Покажи святой матери Энекути-эдже свой живот, сделай, что она тебе посоветует. Или тебе самой не хочется иметь сына?»

Узук пошла. В Габак-шихе она сразу же узнала того ходжама, который выгонял её мать из кельи ишана Сеидахмеда. А в его жене — прислужницу ишана, ограбившую её в ночь побега с Берды, как свирепый кал таман грабит одинокую кибитку. Святости, конечно, в мазаре с такими служителями было меньше, чем воды в летнем каке [17] Как — лужа на такыре. , но, в конце концов, какая разница, з мазаре коротать бесполезное время или дома?..

— Что случилось с тобой, драгоценная Узукджемал-джан? Почему ты несколько дней не показывала нам своего светлого лица? Может быть ты болела?

Голос Энекути, казалось, сочился мёдом.

— Нет, святая мать, здорова я. Времени только не было.

— Не говори так! — замахала руками Энекути. — Не говори, что здорова! Враг человеческий подслушает

— сразу болезнь нашлёт. Плюнь скорее, плюнь три раза через левое плечо!..

Узук равнодушно плюнула.

— Обижаешь ты нас, — сказал Габак-ших, поглаживая свою жидкую — волосок к волоску — бородёнку, редко к нам заходишь. Последний раз Элти-эдже — он кивнул на Энекути — даже сказала, что разговаривать с тобой не станет, когда ты придёшь. А вот — сидит, разговаривает. Любит она тебя. И я — люблю. Мы все тебя любим, как родную.

— Как же не любить! — подхватила Энекути. — Родной дочерью её называю! Не могу на неё сердиться: только увижу её лицо — душа моя расцветает, как цветок весной.

Интересно бы посмотреть, какой это цветок, подумала Узук. Вероятно, очень скверный — уродливый, и запах от него — как от гнилых зубов косоглазого Аманмурада. Как это старуха умудрилась окрутить молодого парня и стать его женой? Плохо ли ей жилось на подворье ишана, что она забралась в этот мазар? Видно неспроста забралась. Не зря Огульнязик говорила: «Пауку — верь, змее — верь всякой гадине — верь, только не верь в доброту Энекути».

А Энекути продолжала:

— Вы ничего не знаете, ишан-ага, а я давно знакома с этой девушкой. Сами видите, красивая она, не обделил её аллах ни обликом, ни разумом, создал по подобию пери. А счастье забыл ей дать. Хотя бы на два пальца кусочек уделил!

Габак-ших глубокомысленно вздохнул:

— Аллах делает то, чего желает. Он сотворил — он не оставит без своей милости, ибо воистину он властен над людской волей.

Как всегда, цитируя коран, Габак-ших валил в общую кучу первые попавшиеся на память строки и, как всегда, перевирал их.

— Надо попросить аллаха, чтобы он обратил внимание на девушку! — Энекути погладила Узук по рукаву. — Её похитил Бекмурад-бай и отдал на сохранение ишану Сеидахмеду. Туда пришёл парень, которого она любила, и увёз её в Ахал. Я сама в дорогу их благословила… Красивый парень, до сегодняшнего дня стоят перед моими глазами! Я сразу сказала: «Они подходят друг к другу, как две половинки одного яблока. О мой бог, создавай всех своих рабов такими, как этот парень и эта девушка». Так я подумала и пожелала им счастья. Но не поймала девушка свою птицу счастья, на коне скакала — не настигла. А парня её в тюрьму посадили. Теперь оба в разлуке мучатся, слёзы проливают, вспоминая друг о друге. Что успели повидать хорошего в жизни эти дети? Они выросли, как цветы, порхали, как бабочки друг за дружкой, но птица счастья не села им на голову. Теперь девушка здесь страдает, а парень в тюрьме стонет, подружку свою зовёт…

Лукавая Энекути умолчала о том, что Берды уже на свободе. На всякий случай у неё была отговорка: Берды никому не велел говорить, что он находится в здешнем ауле, поэтому, мол, она и Узук побоялась сказать о нём.

Услышав имя Берды, Узук тяжко вздохнула, на глаза её навернулись слёзы и вдруг быстро-быстро, словно соскальзывающие с порвавшейся нитки бусинки, покатились одна за другой по измождённому, но всё же прекрасному лицу молодой женщины.

— Не плачь, дитя моё! — слезливо заголосила Энекути. — Не плачь, моя Узукджемал-джан, будь мужественной! Я сама переживаю, что нет тебе счастья… Ходи на святое место, ходи к нам каждый день. Проси себе у аллаха сына. Будет сын — пол счастья будет. А потом и всё целиком придёт. Проси сына у святого шиха!..

— Никто мне не поможет, — с досадой сказала Узук, — ни аллах, ни святой. У Аманмурада, говорят, зем-зем [18] Зем-зем — пустынный ящер, варан; по народному поверью, пробежав между ног мужчины, отнимает у него способность иметь детей и вообще жить с женщиной. между ног пробежал. Да и не нужно мне от него сына!