Рабиндранат Тагор - Крушение

На следующее утро, когда Оннода-бабу и Хемнолини пили в саду под деревом чай, появился Окхой. Прочтя безмолвный вопрос в глазах Онноды-бабу, Окхой взял чашку чая, уселся и сказал:

— Пока никаких следов. Некоторые вещи Комолы и Ромеша до сих пор находятся у господина Чокроборти, — медленно продолжал он. — Он не знает куда послать их. Когда Ромеш-бабу узнает ваш адрес, он не замедлит, конечно, приехать сюда. Тогда вы…

Неожиданно для всех Оннода-бабу гневно перебил его:

— Окхой, ты ничего не смыслишь. Зачем Ромешу приходить к нам? И почему я должен заботиться о его вещах?

— По всей вероятности, Ромеш-бабу сейчас раскаивается в своих поступках, — начал оправдываться Окхой. — Разве не долг старых друзей поддержать его? Можно ли покинуть его в такую минуту?

— Окхой, — отвечал Оннода-бабу, — нам неприятно, что ты все время говоришь о нем. Сделай милость, никогда не вспоминай при нас о Ромеше.

— Не волнуйся, отец, — нежно промолвила Хемнолини. — Тебе вредно. Окхой-бабу может говорить все, что он желает. В этом нет ничего плохого.

— Нет, нет, простите меня, — извинился Окхой. — Я не понял всего.

Мукундо-бабу со всей семьей готовился к отъезду из Бенареса в Мирут. Вещи были уже упакованы, и отъезд назначен на следующее утро. Комола все еще надеялась, что какое-нибудь событие помешает их отъезду или, может быть, доктор Нолинакха еще раз навестит своего пациента. Но не случилось ни того, ни другого.

Нобинкали боялась, что в суматохе Комола может исчезнуть, и в последние дни не отпускала ее от себя ни на шаг. Всю работу по упаковке вещей взвалили на девушку. Доведенная до отчаяния, она в последнюю ночь мечтала тяжело заболеть. Тогда Нобинкали не увезет ее с собой, а, может быть, к ней пригласят небезызвестного доктора. Закрыв глаза, она представляла себе, как перед лицом надвигающейся смерти почтительно берет прах от ног доктора и умирает.

В последнюю ночь Комола спала в комнате Нобинкали, а на следующий день поехала на вокзал в экипаже хозяйки. Мукундо-бабу ехал во втором классе, а Нобинкали с Комолой устроились в женском купе.

Наконец, поезд тронулся. Свисток паровоза разрывал сердце Комолы, как в неистовстве рвут лиану клыки обезумевшего слона. Девушка жадно смотрела на проносящийся за окнами вагона город.

— Где коробочка с паном? — послышался голос Нобинкали. Комола молча подала ее.

— Так и знала! — гневно воскликнула Нобинкали. — Ты забыла положить в бетель известь. Что мне с тобой делать! Если я сама не позабочусь, то все идет прахом. Дъявол в тебя вселился, что ли? Ты нарочно злишь меня. Сегодня не посолены овощи, завтра молочная каша отдает землей. Ты думаешь, мы не понимаем твоих проделок? Вот подожди, приедем в Мирут, я тебе укажу твое место!

Когда поезд проезжал по мосту, Комола высунулась из окна, чтобы в последний раз взглянуть на Бенарес, раскинувшийся по берегу Ганга. Она не знала, где находится дом Нолинакхи. Но мелькавшие перед глазами в быстром беге поезда набережные, дома, островерхие храмы — все казалось ей наполненным его присутствием, все было бесконечно мило ее сердцу.

— Чего это ты высовываешься из окна? — послышался окрик. Ты ведь не птица! Без крыльев не улетишь!

Когда Бенарес скрылся из виду, Комола вернулась на свое место и молча уставилась в пространство.

Поезд прибыл в Моголшорай. Комола шла, как во сне. Она не замечала ни шума вокзала, ни сутолоки людской толпы. Так же машинально пересела она с одного поезда на другой.

Наступило время отхода поезда, как вдруг Комола вздрогнула, услышав хорошо знакомый голос.

— Мать! — окликнули ее.

Комола обернулась, выглянула на платформу и увидела Умеша. Радость осветила ее лицо.

— Это ты, Умеш!

Умеш открыл дверь купе, и в то же мгновенье Комола была на платформе, а Умеш, почтительно склонившись к ее ногам, приветствовал ее. Он широко улыбнулся ей.

В ту же секунду кондуктор захлопнул дверь купе.

— Комола, что ты делаешь! — кричала Нобинкали, беснуясь в купе. — Поезд отходит! Садись скорее! Садись!

Но Комола ничего не слышала. Раздался свисток, паровоз запыхтел и двинулся с места.

— Откуда ты, Умеш? — спросила Комола.

— Из Гаджипура.

— Все здоровы? Как дядя? — засыпала его вопросами девушка.

— Он хорошо себя чувствует.

— А как поживает моя диди?

— Она все глаза по тебе выплакала, мать.

Глаза самой Комолы наполнились слезами.

— Как Уми? Помнит ли она еще свою тетю?

— Пока ей не наденут браслеты, которые ты подарила, она ни за что не будет пить молока, — отвечал Умеш. — А как наденет их, начинает размахивать ручонками и кричать: «Тетя уехала!..» Мать, глядя на нее, все плачет.

— Как ты здесь оказался? — продолжала спрашивать Комола.

— Мне надоело жить в Гаджипуре, вот я и уехал.

— Куда же ты теперь направляешься?

— Поеду с тобой, мать.

— Но у меня нет ни пайсы.

— У меня есть деньги, — заверил ее Умеш.

— Откуда? — удивилась Комола.

— Я не истратил те пять рупий, которые ты мне тогда дала, — ответил Умеш и, достав из узелка деньги, показал их Комоле.

— Тогда пошли. Мы едем в Бенарес. Скажи, сможешь ты купить два билета?

— Смогу, — ответил Умеш и через минуту принес билеты.

Поезд уже стоял под парами, и Умеш усадил Комолу в женское купе, сказав, что поедет в соседнем отделении.

— А теперь куда мы пойдем? — спросила Комола, когда они вышли из поезда в Бенаресе.

— Об этом не беспокойся, мать, — сказал Умеш. — Я знаю хорошее место.

— Хорошее место? Что ты здесь знаешь? — изумилась Комола.

— Я все здесь знаю. Скоро сама увидишь, куда я тебя доставлю!

С этими словами Умеш помог Комоле сесть в экипаж, а сам уселся на козлы. Наконец, экипаж остановился, и Умеш, слезая с козел, крикнул:

— Мать, мы уже приехали!

Выйдя из экипажа, Комола пошла за Умешем.

— Дедушка дома? — крикнул Умеш, когда они вошли в дом.

В соседней комнате послышался шум.

— Неужели это Умеш! Откуда ты появился?

В это мгновенье сам дядя Чокроборти с хуккой в руках появился в дверях комнаты. Лицо Умеша расплылось в довольной улыбке, а изумленная Комола упала на землю перед дядей, совершая пронам. Чокроборти не мог вымолвить ни слова, он не знал, что говорить, что делать со своей трубкой. Наконец, взяв Комолу за подбородок, он поднял ее смущенное лицо и сказал:

— Ты вернулась к нам, дорогая. Идем, идем наверх. Шойла, Шойла! Посмотри, кто к нам приехал! — закричал он.

Шойлоджа быстро спустилась по лестнице на веранду. Приветствуя свою диди, Комола взяла прах от ее ног. Шойла порывисто заключила девушку в свои объятия и, прижимая к груди, покрыла поцелуями ее лоб. Слезы текли по щекам молодой женщины.