Саймон Монтефиоре - Сашенька

— Ваня, тебе нужно поспать, — наконец произнесла она.

— Нужно? А что толку? Сашенька встала.

— Я пойду с детьми на речку.

Была половина третьего. Ваня бочком прошел в свой кабинет.

Босиком, с полотенцами на плече, Сашенька, держа детей за руки, повела их по протоптанной дорожке меж серебристых березок к Москве-реке.

Встреча с Беней изменила даже ее походку. Ваня всегда ворчит, когда приходит после ночной смены, убеждала себя Сашенька.

Казалось, солнце ласкает ее скулы, плечи, колени, как будто там медом намазано. Ее бедра, едва касавшиеся друг друга, покрылись испариной. Даже песок между пальцев будил ее чувственность. Юная Сашенька времен Гражданской войны никогда бы не обратила внимания на подобные вещи; советская матрона 30-х годов была слишком серьезна, слишком поглощена партийными собраниями и лозунгами. Она натянула простые коричневые чулки, бесформенное рабочее платье, под косынкой стянула волосы в тугой пучок.

Сашенька поразилась: теперь все пробуждало в ней чувства, и застегнутое доверху платье, казалось, ласкало ее бедра и шею. Она хотела рассказать Бене о восхитительном запахе сосновой смолы, о том, что она ощущает каждой клеточкой своего тела. Прохладный ветерок задрал подол платья и обнажил ее ноги.

Она улыбнулась при мысли о Бене и его объятиях, о том, как он танцует, смеется, широко открыв рот. Они обсуждали книги, кино, картины, пьесы — боже, как они смеялись! А смех вернул ее назад к бедрам, груди, губам — все это принадлежало ему!

Они пришли на золотистые берега реки, обсаженные вишнями. В реке купались другие дети, Сашенька узнала семьи нескольких партийных работников. Она помахала им и послала воздушный поцелуй, захлопала в ладоши, когда дети разбежались и нырнули.

— Мама, ты смотришь? — кричал Карло каждый раз, когда прыгал в воду, а она отвечала:

— А когда это я на кого-то из вас не смотрела?

Она вытерла и одела детей, замерзших после купания.

Возвращались они через лес.

Целая армия колокольчиков ждала их под деревьями. Карло и Снегурочка начали строить лагерь для «лесных подушек», с головой ушли в мир диванов из мха и дворцов из стволов деревьев.

Она села на скамейку и наблюдала за детьми.

Сашенька вспомнила, зачем привела их сюда. Она мгновенно огляделась в поисках таксофона. Позвонить?

Нет, она не будет звонить.

— Детки, пора домой, — позвала она.

— Нет! — закричала Снегурочка. — Мы хотим поиграть.

Она знала, что должна позвонить отсюда, что ей всегда следует пользоваться таксофонами. Сашенька прикрыла глаза. Беня говорил, что будет на своей полуразвалившейся даче в Переделкино. Сашенька знала номер телефона и страстно желала предложить встретиться. В каком-нибудь сарайчике — тесно прижавшись друг к другу среди лопат и гераней! Но ей следует подождать, пока прояснится вопрос с Менделем. Кроме того, Беня отдыхает с семьей.

Она в любом случае наберет его номер. Если ответит супруга, она представится его редактором.

Сашенька ведь на самом деле заказала ему статью для журнала: «Как организовать советский бал-маскарад. Как подобрать платья, маски, приготовить парадный обед».

Пока дети кружились в танце по песчаной тропинке, она набрала номер Бени. Телефон звонил и звонил.

Никто не отвечал. Она внезапно поняла, что стоит, прижавшись лбом к алюминиевому щиту таксофона, мечтательно размышляя над тем, как электрическое чудо донесет его голос до ее слуха. Она одернула себя, покачала головой, дивясь собственной глупости.

— Подожди немного, Беня Гольден. Я найду способ с тобою связаться, — сказала она про себя. — Я скажу, что люблю тебя.

К четырем Сашенька вернулась на дачу. Белые колонны фасада, деревянный стол, гамаки напомнили ей о лете, проведенном в усадьбе Цейтлиных до революции. Дети терли глазки, и Каролина повела их в спальни отдохнуть. Ваня сидел в саду в своей вышитой крестьянской рубахе, широких галифе и сапогах. Всегда в сапогах.

— Ваня, с тобой ничего не случилось? — спросила она. — Что слышно о Менделе?

Супруг не двигался. Потом он медленно поднялся, повернулся к ней и ударил прямо в лицо. Сашенька упала. Удар был такой сильный, что она его сначала даже не почувствовала, хотя, лежа на траве, оглушенная, ощутила привкус крови во рту. Ваня стоял над ней, его бесстрастное лицо перекосилось, подергивалось, на скулах катались желваки. Он ломал свои крепкие руки. Сашенька встала и бросилась на мужа, открыв рот в крике, но Ваня схватил ее за запястья, швырнул обратно на землю.

— Где ты была, грязная шлюха? — Ваня нагнулся прямо над ней. Даже в пылу ссоры оба понимали, что за забором подслушивают: в доме прислуга, охрана — слушают и «стучат» все. Даже после того, как он ее ударил, они продолжали говорить шепотом.

— Мы ходили купаться на озеро.

— К телефону.

— Да, мы проходили мимо таксофона.

— И ты, конечно, позвонила, да?

— Не смей разговаривать со мной как на допросе. А что, если и звонила? Мне запрещается сделать телефонный звонок?

— Кому ты звонила?

Она поняла, что он уже знает ответ, и это ее испугало.

— Ты звонила этому жиду-писаке, да? Звонила? Неужели ты думаешь, что у меня не было подходящих случаев? А разве я тебе изменял?

— Не знаю.

— Тогда позволь сообщить, что я ни разу за все эти годы не прикоснулся к другой женщине, Сашенька. Я боготворил тебя. Я все для тебя делал. Разве я тебя не обеспечил всем? — Он зашипел на жену. — Ты встречаешься с ним в нашем доме, шлюха! Ты взяла детей и пошла звонить своему писаке?

Откуда он узнал? Сашенька лихорадочно перебирала факты, как будто тасовала колоду карт: если он знает, что она звонила, что это доказывает? Если он знает, что она заказала ему статью, что в этом такого? Если ему известно про гостиницу, вот тогда она пропала!

Ваня возвышался над ней, и ей показалось, что он опять ее ударит или пнет сапогом прямо здесь, в саду их дачи, где в доме спят дети.

— Ты трахалась с ним?

— Ваня!

— Это не имеет значения, Александра Самойловна. Теперь это уже не важно. Дело зашло дальше. Ты не сможешь поговорить с ним, потому что его нет на даче.

Сашенька продолжала прижимать руку к разбитой губе, когда до нее дошел смысл слов ее мужа.

— Что ты имеешь в виду?

Его лицо было так близко. Он сильно вспотел, от него пахло кислым.

— Его там нет, Сашенька! Его нет дома. Это ему награда! Сашенька пришла в ярость, у нее даже губы побелели.

— Значит, это твоя месть? Значит, так чекисты заставляют своих жен хранить им верность? Тебе должно быть стыдно! Я думала, ты служишь делу партии! Что ты с ним сделаешь? Забьешь его в подвале дубинкой? Ведь этим ты занимаешься целыми днями, Ваня?

— Ты не понимаешь. — Ваня внезапно опустился на землю. Потер руками лицо, провел по волосам, закрыл глаза. Потом встал и медленно побрел в дом.