Джон Брэйн - Путь наверх

— У нас идеальные отношения,— сказал я твердо.— Элис восхитительна в постели и ничего от меня не требует.

— Еще потребует.

— Только не она.

— Ты веришь в это? Ну, значит, скоро я увижу твое имя в воскресных газетах.

— Вздор,— сказал я.— У нас самые простые, самые честные отношения, без всякого обмана. В конце концов, это даже необходимо для здоровья. И притом помогает мне сохранить себя чистым для Сьюзен.

— Ты что-то редко вспоминаешь о ней в последнее время. Лэмптоновское обаяние не сработало?

— Я уже раз пять-шесть встречался с ней по вечерам. Мы были в театре, в кино и в дансингах — по пять шиллингов за вход. Все самые приличные развлечения и стоят кучу денег: цветы, шоколад и тому подобное… А взамен пока что — ничего.

— Ах ты, скаредная свинья!

— При этом учти: она находит, что я изумителен. Как старший брат. А я продолжаю расточать ей комплименты и ухаживаю за ней весьма сдержанно и почтительно, и всякое такое. Впрочем, нельзя сказать, чтобы это совсем не возымело на нее действия. Думаю, что Уэйлс не особенно балует ее вниманием, самодовольный болван.

— Папочки все уладят сами, без него,— сказал Чарлз.— Не вижу, с какой стати ему себя утруждать. Я бы на его месте пальцем о палец не ударил. Откровенно говоря, тебе, по-моему, абсолютно не на что рассчитывать. Разве что ты пошлешь к черту все приличия,— ты понимаешь, что я имею в виду?

— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Но это легче сказать, чем сделать. Ее не настолько тянет ко мне — в этом я никогда не ошибаюсь.

— Может, ты чересчур стараешься? Не лучше ли оставить ее в покое на месяц-другой? Не ссорься с ней, не пытайся выяснять, как она к тебе относится. Просто перестань с ней встречаться. Если только ты хоть немножко ей нравишься, она сразу почувствует себя задетой. И, возможно, начнет раздумывать, что могло тебя оттолкнуть от нее. Учти, ведь у этой бедняжки уже появилась привычка встречаться с тобой. Но только,— Чарлз погрозил мне пальцем,— никому ни слова. Если встретишься с ней случайно где-нибудь, держи себя так, словно ничего не произошло.— Его лицо над белым крахмальным воротничком рубашки казалось неестественно красным, а бледно-голубые глаза смотрели напряженно, как у шахматиста, разыгрывающего сложную партию.— Это может оказаться очень интересным. Представьте обстоятельный доклад, сержант, если останетесь в живых.

— А если ей ровным счетом наплевать, встречаемся мы или нет? — сказал я.— Она, возможно, даже не заметит моего исчезновения.

— В этом случае ты ничего не теряешь. Но зато и самолюбие твое не пострадает.

— Мне страшно ее лишиться. Я влюблен в нее,— сказал я.

Чарлз презрительно фыркнул.

— Влюблен в нее! Чушь! Ты не прочь заполучить ее, а заодно и кругленький капиталец ее папаши. Я тебя, мерзавец, насквозь вижу. Делай то, что велит тебе дядюшка Чарлз, и все пойдет как по маслу.

— Может, я и попробую,— сказал я.— Еще пива?

— Постой,— прошептал Чарлз, увидав молодого человека в модном пальто, который только что вошел в зал.— Сверкающий Зомби хочет быть демократичным. Мы ведь, как-никак, учились вместе в одной школе.

Он приветственно помахал рукой.

— Идите сюда, Сирил,— крикнул он и подмигнул мне.— Черт побери, какая приятная встреча, дружище! Что вы будете пить? — Я улыбнулся, заметив, что Чарлз сразу пустил в ход свой «офицерский говорок». Чарлз научился этому искусству во время войны. Он овладел им в десять дней, после того как один младший лейтенант, говоривший на языке лондонских рабочих окраин, покончил с собой, не вынеся постоянных насмешек надутых снобов. У Чарлза этот говорок получался очень неплохо.

Сверкающий Зомби — простая душа (его отец до войны был городским мусорщиком),— как всегда в таких случаях, был несколько подавлен и польщен.— Позвольте мне угостить вас, Чарли,— сказал он поспешно.— Чего-нибудь покрепче?

Я возвратился к тете Эмили слегка навеселе.

— Ну что, дружок,— сказала она при моем появлении,— повидался с Чарлзом?

— Да, вспоминали былое,— сказал я,— и решили вместе провести вечер. Я поужинаю у него.

— И куда же вы потом отправитесь?

— Мы еще толком не решили.

— Куда-нибудь поближе к бутылке, насколько я знаю Чарли.

Тетя Эмили сидела у камина, скрестив руки на груди. В гостиной было совсем темно. В камине неярко, спокойно горели дрова, и мягкие блики ложились на мебель, тщательно оберегаемую от царапин. В комнате все еще пахло сигарами, вином и шоколадом. Тетя Эмили показалась мне в эту минуту особенно похожей на мою мать: то же выражение сдержанной энергии, то же неуловимое изящество в чертах худощавого лица. Под влиянием пива, виски и меланхоличной атмосферы гостиной у меня на глаза навернулись слезы.

— Что случилось, дружок?

— Вы напомнили мне маму.

Тетя Эмили вздохнула.

— А мне она все вспоминается молоденькой девушкой. После смерти твоего деда она заправляла всем домом. Да, она умела поставить на своем, ничего не скажешь. Когда твоего дедушку убило на заводе, бабушка совсем пала духом. Это было еще в ту, первую войну, и хозяева фабрики ковали денежки как в кузнице, и все же бабушке они не выплатили пособия, ни единого пенни. А в тридцатом году они и сами обанкротились. И старик хозяин застрелился.

— Очень хорошо,— сказал я.

— Для тех, кто остался без работы, это было совсем не так хорошо,— сказала тетя Эмили и пристально на меня поглядела.— Подумай, как тебе повезло, Джо. Ведь муниципалитет никак не может обанкротиться. Тебе не придется голодать и не нужно будет урезывать у себя последние гроши, чтобы сколотить хоть немножко деньжат на черный день.

— Сейчас и в промышленности дела не так уж плохи,— сказал я.— Работы на всех хватает. Да, черт побери, некоторые рабочие на заводе зарабатывают лучше меня.

— Конечно,— сказала она,— можно заработать десять, даже двенадцать фунтов, если работать пятьдесят-шестьдесят, а то и семьдесят часов в неделю в жарище, грязище и в таком шуме, что оглохнуть нетрудно. Да и надолго ли это?

Она поднялась.

— Я заварю чай,— предложила она.— Твой дядя прилег отдохнуть, а мальчишки играют на улице.— Она подмигнула мне.— Так что мы с тобой одни-одинешеньки во всем доме и можем выпить по чашке хорошего крепкого чая. Я приберегла немножко — ждала, что ты приедешь.

Я был растроган и поцеловал ее в щеку.

— Заварите такой чай, чтобы ложка стояла,— сказал я.— И я один выпью целый чайник.— Я чмокнул ее в другую щеку.— Вы всегда балуете меня, тетя,— сказал я.

— Это ты от пива так расчувствовался,— сказала она, но я видел, что она довольна,— таким легким и упругим шагом вышла она из комнаты. Когда она вернулась с чаем, я предложил ей сигарету. К моему удивлению, она взяла ее.