Владимир Шпаков - Смешанный brак

– Это для дальнобойщиков повешено. Мало того, что шлюх подорожных с собой тащат, так еще графины бьют! А где я наберу столько графинов? Значит, надо штрафовать!

Дальнобойщиками, насколько я знаю, называют повелителей могучих железных животных, что проносятся по дороге, поднимая облачка пыли и быстро исчезая вдали. Животные явные фавориты трассы, они главенствуют среди мелюзги под названием «мерседес» или «тойота», презирали их и далеко не всегда позволяли себя обойти. Да, «мерседес» скоростной, он сродни льву или гепарду; но тогда машина дальнобойщика – это слон. И если несколько слонов встают друг за другом посредине полосы, то обогнать их без долговременного выезда на встречную полосу нелегко. Я не раз наблюдал картину, когда беспомощный лимузин, раздраженно сигналя, плетется за колонной большегрузных трейлеров, и мои симпатии, как ни странно, были на стороне дальнобойщиков…

Впрочем, я быстро об этом забываю, потому что вижу на полке-витрине… Мышь! Крошечный серый зверек по-хозяйски перемещается среди бутылок, пачек с печеньем, шоколадок, изучая потенциальное угощение. Иногда мышь встает на задние лапки, опирает передние на пачку, обнюхивает ее – в общем, она здесь главная («дальнобойщица»?).

– Опять она? – барменша смеется. Она стоит спиной к полке, но, кажется, умеет видеть затылком. – Я по вашему лицу поняла, что там бегает наша мыша.

– Мое лицо такое говорящее? – бормочу я.

– Да вас просто перекосило! А почему? Нормальная мыша, мы ее Нюркой зовем и даже подкармливаем.

– Я думал, она сама тут находит еду…

– Да где ж она найдет? На полке муляжи одни, вся еда у меня в холодильнике или в шкафу под замком. Поэтому можете смело заказывать, что хотите. Что хотите?

Поколебавшись, заказываю кофе и любимый горький шоколад, строго следя за тем, чтобы упаковку извлекли из шкафа.

– За душ вам платить? – спрашиваю, перекусив.

– Мне. Только там…

– Тоже мыши?

– Нет, – улыбается барменша, – там мышей нет. Да вы сами все увидите.

Поднявшись на второй этаж наверх, на двери в коридоре вижу бумажку с надписью «уш». Заглавная буква отклеилась? Если так, то отклеилась кстати, надпись вполне соответствует помещению, где кафель наполовину отлетел, а душевая лейка прикреплена к толстому черному шлангу. «Душ» – это для людей; «уш» – надо полагать, для помывки автомобилей.

И все же я упорно втискиваюсь в эту жизнь, радуясь любой поддержке, полученной по ходу путешествия. Меня поддерживали явно и неявно, ободряли и даже делали своеобразные комплименты.

– Ты не похож на немца, – сказал на прощание Сэм. – Ты кладешь с прибором на систему, и я тебя за это уважаю. Хочешь, доставлю тебя в Москву на тачке? Ах, ты хочешь пешком… Тогда звони, если что. Сэм в момент примчит на помощь.

– Ты действительно приедешь?!

– Два пальца об асфальт. Да ты сам видел, как я гоняю по автострадам – чего, блин, спрашиваешь?! Короче, звони.

Тому, кто не оставался ночью в одиночестве в незнакомой стране, под открытым небом, не понять, что значит такая поддержка. Похожее состояние пережил мой учитель русского языка, тоже пришедший сюда покорять землю, а в итоге затерявшийся в бескрайних лесах. Ему было несравнимо хуже; я думаю, он тоже кричал по ночам, как ликвидатор Гога, а может, еще ужаснее. Он видел перед собой автоматные стволы, слышал лай овчарок, натасканных на людей, а еще он постоянно мерз. Было такое чувство, что не только руки и ноги, а все внутренние органы деревенеют и прекращают движение. Застывает печень, леденеет кишечник, замирает сердце… У старого солдата были неестественно красные кисти рук с двумя отсутствующими пальцами, он говорил: это последствия обморожения. Если бы не варежки, подаренные заключенному одной доброй женщиной, он вообще лишился бы кистей, как их лишился его товарищ, тоже работавший на леспоповале. Солдат привез с собой эти варежки, хранил их много лет, но, к сожалению, не уберег от банальной моли…

Плескаясь под прохладным душем и стараясь не порезать ступни о расколотый кафель, я размышляю о женщинах. Именно они главный магнит, альфа и омега, притягивающая завоевателей и путешественников. «Шерше ля фам» – сказал бы Франц, любивший щегольнуть языком папы Жан-Жака. Да, он жестоко просчитался, впутался в ужасную историю, но даже такие последствия не отменяют основной инстинкт, приказывающий мужчине: не смотри на соплеменниц, иди за горизонт и возьми наложницу из другого племени! Она лучше тебя утешит, и потомство от нее будет лучше, жизнеспособнее. Эй, воины! Собираемся – и на Восток! Что вы говорите? Надо извлекать уроки? Учиться на чужих ошибках? Это смешно, инстинкт не признает уроков, он плюет на ошибки, с легкостью перебарывая опасливый рассудок.

Я смываю дорожную грязь, пот, копоть трассы и начинаю чувствовать себя мужчиной-самцом. Еще в Минске я почувствовал этот зов плоти, но тогда порхающие девушки в мини-юбках так и не приблизились к страннику, точнее, странник не решился к ним приблизиться. Здесь это сделать легче, достаточно еще раз зайти в кафе, где за стойкой стоит дрессировщица мышей. Она работает, но кому, кроме меня, нужна ее работа? Маленькая гостиница пуста, барменша тут и администратор, и кастелянша; в кафе тоже ни одного клиента, а тогда мы можем познакомиться ближе. У нее светлые волосы, забранные в пучок, румяные щечки, и очень живые глаза. Какие глаза? Я не запомнил, главное: «она ничего». По-немецки это звучит абсурдно, но в русском, как разъяснял брат, выражение имеет положительный оттенок. «Она ничего» означает: девушка симпатичная, приятная, достойная знакомства; а что еще требуется изможденному целибатом путешественнику? Я надеваю запасные брюки, не столь истертые, выстиранную футболку, причесываю волосы и, глядя в треснувшее зеркало, тоже нахожу себя «ничего».

Улыбка при моем вторичном появлении в кафе обнадеживает. Я замечаю, что барменша подкрасила губы и распустила волосы, собранные ранее в пучок. Что я буду пить? Конечно же, пиво. Немцы пьют только пиво (про опыт с водкой я помалкиваю), потому что не любят пьянеть.

– И правильно! – говорит барменша. – Наши только водку пьют, ну и – сами понимаете… Меня, кстати, зовут Катей.

– Меня – Курт. А вашу домашнюю мышь зовут…

– Нюрка! – Катя смеется. – Но она сегодня насытилась, больше сюда не покажется.

Предложение выпить пива за мой счет Катя принимает не без колебания, похоже, искусственного. Девушка должна вести себя пристойно, не бросаться жадно на первого встречного, что повышает ее акции в глазах мужчин. Есть женщины особого сорта, но они, как правило, стоят в витринах на Реепер-бан или подпирают стенку на Пляс Пигаль. Катя – не такая, а… Какая? Во-первых, не жадная, потому что приносит горячие сосиски, говоря: закуска – за мой счет. Во-вторых, информированная, потому что знает: немцы пьют пиво именно с сосисками. В-третьих, критически настроена к соотечественникам, которые под пиво обязательно вытащат леща, так что стол неделю потом воняет!