Аркадий Крупняков - Марш Акпарса

— Извай, не тронь его! Это Вюдия!—испуганно кричали где- то в стороне.

Извай поднялся и позвал жестом рыбаков.

— Не бойтесь, мужчины. Это такой же человек, как и мы. Вон в кустах стоит его лодка. Идите сюда.

Рыбаки робко приблизились к Саньке.

К берегу пристала ладья, из которой вышли Ирина, Шигоня и Ешка.

Извай что-то говорил, а Санька не понимал его. Спросил Ешку:

— Скажи, что он хочет?

— Он говорит: братом моим будешь. В кудо просит пойти.

— Пойдем иль нет?

— А лодка?

Извай поглядывал то на Саньку, то на Ешку, то на Шигоньку. Он догадался, что речь идет о лодке, и, обращаясь к Ешке, сказал:

— Ты, я вижу, знаешь наш язык. Скажи им, что из лодки не пропадет ни одной нитки...

Нынче в кудо Симокайки радость. Все люди собрались в дом старого карта. Большие гости у Симокайки. Шутка сказать: един­ственного сына из лап водяного дьявола вырвали. Самые древние старики не помнят такого. От водяного не возвращались, утонув­шие не оживали.

В котлах варится жирная уха, на углях потрескивает жареное мясо.

Симокайка говорит, Ешка переводит.

— Я не буду вас спрашивать, кто вы и откуда пришли. Я и гак вижу: вы добрые люди из племени руш — один из вас стал братом Извая и моим сыном. Я только хочу спросить: сколько дней вы можете провести в моем кудо, как долго будете приносить мне ра­дость?

— Спасибо, хозяин, на добром слове,— ответил Шигонька.— Только долго гостить здесь нам нельзя. Завтра в путь.

— Всех нас обидишь тогда. У нас самый маленький гость пять ночей спит, а вы большие гости. Обычай рушить не надо.

— У нас, у русских, говорят: «Утро вечера мудренее». Ты ска­жи лучше, далеко ли эта река идет, и какие там люди живут.

— Зачем тебе далекие люди? Вам у нас плохо разве?

— Хорошо у вас. Но мы нашему богу обещание дали идти на самый конец далекой реки.

— О-о, бога обманывать нельзя. Если обещали — идите. Один день по реке пройдете, справа попадется большой илем. Там живет старый Охотник Кундыш, живет давно и бедно. Земля там с песком пополам — родит плохо, хлеба мало. Если бы не река да не охо­та— хоть помирай. Людей много, однако. Дочка моя в тот род за­муж ушла. К ней в гости заходите. Еще один день лодку толкай­те— еще один илем будет. Там живет татарин Абас. Бедный, как и мы.

— Тоже земля плохо родит?

— А-а, там совсем другое дело. Там мурза землю пахать не велит.

— Зачем так?

— Кто знает. Видно, так надо. Может, выгода мурзе какая от этого есть. Если скажете, что я послал — примет. Потом в левую сторону другая река пойдет. Около нее илем Пчелиного пастуха. Его зовут Чка. Дальше, прости меня, не знаю, не ходил.

— И на том спасибо,—ответил Санька.

Извай подошел к отцу и что-то сказал тихо.

— Ты прав, сын мой. Он говорит, что у наших рек много за­ливов, и вы заблудитесь. Он говорит: я их проводить хочу. Если согласны, я с радостью отпущу его.

— Спасибо тебе, добрый Симокайка.

— А теперь пировать будем, рыбу, мясо есть будем. Сади­тесь, гости, ближе к котлам!..

У Симокайки гостили девять дней. Ешка и Шигонька подолгу беседовали с людьми о новой вере. Черемисы со всеми доводами соглашались, однако кресты не брали, говорили, что к своим бо­гам они привыкли, знают, какие жертвы им давать, какие молитвы. А нового бога если взять, по-новому ему молиться надо, они же не умеют — могут обидеть его, накликать беду на себя.

Шигонька все допытывался у людей: отчего это мурза хлеб им сеять не велит и везде ли такой наказ дан? Если в первый день при людях Симокайка этого не сказал, то наедине все изъяснил. Мурза Япанча на земле, что по правую сторону Кокшаги и вверх по другим мелким рекам, не дает хлеб сеять для того, чтобы люди тех земель, кроме ясака, несли мурзе шкуры, мясо, мед и воск в об­мен на муку, которую мурзе, после сбора ясака в иных местах, де­вать некуда. Раньше Япанча зерно и муку возил в Нижний Нов­город, теперь туда ход закрыт. И удумал мурза сбывать хлеб своим же подданным. Для того и землю пахать запретил.

А Симокайкин илем на левом берегу реки и под тот запрет не попал. И потому люди тут живут малость легче.

Не глядя на упреждение, Шигонька все же купил у соседей Симокайки четыре мешка овса и два мешка ржи.

На десятый день утром тронулись в путь. Впереди шла лодка Извая, в которой, кроме него, было еще двое гребцов. В пути бы­ли пятеро суток. Остановились в чудесном местечке. Река здесь изгибалась подковой, образуя маленький полуостров.

— Дальше реку я не знаю, идите сами,— сказал Извай.

Он отвел Саньку в сторону и тихо сказал:

— Скажи, брат мой, если я и вашему, и нашему богу молить­ся буду — можно?

— Молись, Извай. У вас богов много, а наш один — вернее будет.

Извай уехал.

Перво-наперво на полуострове соорудили большой шалаш из двух половин. В одну поместили Ирину, в другой расположились сами. Шигонька вытесал и сколотил столик, вытянул из сумы чер­нила с пером да заветную тетрадку и писал, почитай, два дня.

Шигоня подробно описал не только спасение Извая, но и какие речи говорены про бога и веру. Затем снова приступил к описанию:

«...А от Симокайки с его сыном Изваем мы пошли дале. Земля та лесная, и река, по которой шли мы ладьею, богатства превелико­го. В лесах зверя разного столько, что жить тут людям не безо­пасно. Пока плыли мы по реке видели медведей и волков, лисиц и песцов, рысей и даже редкого в тех лесах отважного барса. Река изобиловала рыбой, ехавши по ней, мы нужды в еде не знали ни­какой. Извайка-стрелок бил зверей, я, грешный, да мои други ло­вили рыбу и ели, на кострищах сваривши.

Ежели горные черемисы хлеб сеют сыздавна, то здесь ни одного поля я не увидел и был сему удивлен зело. И сказал я Извайке, что-де земля здесь у вас жирнее и плодоноснее, чем в горах, а хлеб делать вы ленитесь. А он, Извайка, сказал: мы-де не ленимся, пам-де татарский мурза Япанча хлеб родить не велит. Отчего не велит, тот Извайка не знал.

Люди лесные живут все более охотою на зверя, от коего имеют мясо для еды и шкуры для одежды и для обмена на муку, которую им возят люди мурзы из Казани.

Окромя охоты, ловом рыбным промышляют, и оттого их руэ- мы, сиречь сельбища, ставятся по берегам рек. Иные ставят борти на пчел и собирают много меда и воска.

Были мы у старого и вельми мудрого охотника Кундыша в его руэме, он рассказал нам про обычаи предков. Поскольку писаных законов те люди не знают и знать не хотят, то сии обычаи переда­ются из колена в колено, и никто нарушать их не волен. По обы­чаям предков черемисских каждый должен повиноваться старше­му, кто бы он ни был. Всякий блюдет не свою пользу, а пользу рода, руэма или места, где он живет. Ни один честный человек не говорит «это моя земля, это моя река», а все говорят «наша земля, наша река» и потому ходят по любому месту вольно, кто где захо­чет. Обычаи велят быть черемисину неприхотливым в еде, носить простую одежду. Обычай их предков презирают ложь и, коль черемисин сказал слово, он будет ему верен. Это я уже не единожды замечал...»