Аркадий Крупняков - Марш Акпарса

— Что скажешь ты сородичам, когда уйдешь из этого шатра?! Мурза убил Тугу, а ты в его постель...

— Туга... убит! — Эрви вздрогнула от этих слов, как от удара плеткой...

Несмотря на гневные упреки отца, на страшную весть о гибели Туги, Эрви не растерялась и твердо решила исполнить задуманное до конца. Она будет тянуть время. Янгин и Ковяж най­дут Аказа, и он придет. Но если опоздает... Эрви не отдаст себя даром!

Ну, что стоишь! Иди в шатер,— возглас мурзы заставил Эрви вздрогнуть, но она не подала вида, что испугалась.

— Нет. Там связаны другие заложники. Их тоже надо отпустить.

— Ых! Прекрасна, как цветок, упряма, как шайтан. Умеет сделать воском мужскую душу. — Появился Хайрулла. — Иди, за­ложников... развяжи. Уходят пусть. Довольна ты? Входи.

— Я подожду...

— Чего?

— Когда Хайрулла вернется.

— Со мной шутить нельзя! Иди скорей!— Мурза схватил Эрви за руку и повел в шатер. Он посадил ее на мягкие ветки хвои и вышел.

И здесь в шатре пришел к Эрви страх.

Слуги внесли и поставили на середину большой котел. Но зачем кипяток? Быть может, мурза думает, что я буду сопротив­ляться, и за это на меня будут лить горячую воду,— в страхе подумала Эрви и, когда в шатре появился мурза, крикнула:

— Пусть унесут котел, я во всем буду послушна!

— Я не хочу тебе зла,— мягко произнес мурза,— не бойся. Здесь ты будешь мыться. Поняла?

Эрви кивнула головой.

— Теперь раздевайся.

— Зачем, великий мурза?

— Будешь мыть тело. От тебя пахнет лесом.

Эрви не знала, как быть. Раздеться перед мужчиной? Этого лесные женщины не делали никогда. Кучак подошел к ней, и не успела Эрви опомниться, как он взялся за ворот ее рубахи и с силой развел руки в стороны. Послышался треск, и порванная рубашка спала со смуглых плеч. Эрви, вздрогнув, быстро сложила на груди руки крестом, сжалась в комочек.

— Снимай все остальное, садись в котел и мойся.

От стыда, смущения и горячей воды тело запылало, сделалось розовым и еще более упругим...

Мурза сидел на подушках, вытянув шею. На его скулах бле­стела тонкая струйка слюны.

— В Казань со мной поедешь?

— Дай мне подумать, мурза. Завтра скажу.

— Ты посмотри на себя. Ты, как слезинка, чистая, горячая. Твое место в моем дворце, а не в кудо Аказа. Ты видишь: я все­сильный мурза, буду тебе сейчас служить,— Кучак встал, развер­нул узел, лежащий в углу, и, достав мягкую белую ткань, накинул ее на Эрви. Затем подхватил ее под локти, сильным рывком поднял и перенес из котла на пихтовые ветки, разбросанные по земле. Потом достал невиданной яркости халат, набросил его на плечи Эрви. Прохладный шелк нежно ласкал разогретую кожу.

Мурза указал на узел:

— Иди посмотри. Там все твое.

Эрви медленно развязала узел и стала тихо перебирать доро­гие украшения, одежды, каких раньше не только не держала в руках, но и не видела. Тем временем Кучак разделся и лег под одеяло.

— Посмотришь потом,— сказал мурза,— сейчас иди ко мне, погрей мою постель.

Эрви откинула узел в сторону, встала и твердо сказала:

— Нет, мурза. Твоей я не буду никогда. Теперь, когда мои род­ные далеко и в безопасности, в этом нет нужды.

— Ах ты, змея! — зарычал мурза, поднимаясь.— Над кем сме­яться вздумала? — Втянув голову в плечи, растопырив руки, мурза пошел на Эрви. Девушка отпрыгнула в сторону, схватила свою одежду. В ее руках сверкнул нож.

— Только дотронься, я убью тебя и себя!

— Эй, джигиты! Взять ее!

Охранники, словно волки, ворвались в шатер, схватили Эрви, завернули руки назад. Страшная боль в плече заставила девушку вскрикнуть, ноги ее подкосились, и она повисла на руках слуг мурзы. Кучак поднял нож, выпавший из рук Эрви, попробовал лезвие на палец, усмехнулся.

— Дура ты, Эрви. Совсем глупая. Ради чего терпеть боль? Я знаю, ты думаешь о муже, а он, как заяц, бегает в лесу.

Эрви подняла голову, глянула на мурзу глазами, полными не­нависти, хотела крикнуть, что ее муж собирает сейчас силу, чтобы завтра оторвать мурзе голову, но сдержалась. Кучак поставил ее на ноги, убрал с лица прядь волос.

— Ты, как луна в зимнее время,— яркая, недоступная. Хочешь, и сделаю тебя своей женой? Смирись — и будешь ходить в золоте и в шелках. Мой дворец...

— Я принадлежу Аказу и никогда не буду женой другого. Зачем мне золото? Зачем твой душный дворец? Ты сказал, я чужая. Это было бы верно, если бы я поменяла мои родные воль­ные леса на тряпки и золото. А я лучше умру, но женой твоей не буду! Ты мне противен, мурза!—Эрви говорила эти слова спокойно потому, что страх ушел из ее сердца, оставив одну ре­шимость: или сохранить свою честь, или умереть. Мурза, угрюмо взглянув на слуг, дал им знак уйти, и когда те вышли из шатра, начал говорить:

- У меня в гареме двадцать бикечей, в моих руках перебы­вало сотни наложниц — неужели ты думаешь, что каждую я уго­варивал, как уговариваю тебя? У меня достаточно силы, чтобы вкрутить тебя, свить из тебя плеть. Зачем тебе это? Лучше сми­рись, и я отпущу завтра тебя к мужу --- Нет!

— Ну, посмотрим, как ты запоешь сейчас!

И Кучак взял с шатровой стойки плетку.

— Я не боюсь тебя!— крикнула Эрви.— Бей! Ну, бей! Вчера ты зарезал старика, сегодня женщину убей, а завтра привяжи к дубам детей. Какой дурак назвал тебя могучим?

Эти слова отрезвили Кучака. «Правду сказала женщина, — по­думал он,— с кем я воюю? Мои джигиты в душе, наверное, сме­ются надо мной. И прав старый Хайрулла — это кончится плохо». Опустилась поднятая над головой нагайка. Черенком ее мурза отодвинул штору у входа, крикнул:

— Эй, Хайрулла! Скажи, чтобы седлали лошадей. Мы уходим.

Этого приказа словно ждали. Упали полотнища шагра, Хай­рулла мгновенно свернул их, унес в повозку. К мурзе подвели жеребца, и он вскочил в седло.

— А эту?— спросил Хайрулла, показывая на Эрви.

— Связать — и на повозку.

Подбежали аскеры, перехватили девушке веревками руки и ноги, подняли, понесли. Эрви закричала:

— Аказ! Меня увозят! Спаси меня, Аказ!— Ей заткнули рот тряпкой.

Только один Пакман услышал этот крик. Он подбежал к Мырзанаю, заскулил:

— Отец! Ее увозят. Ты говорил мне...

— Не ной Потешится—отпустит. Возьмем ее в наш дом. Через нее Казань нам будет еще ближе...

Рядом появился мурза, его конь, предчувствуя далекую дорогу, нетерпеливо переступал с ноги на ногу.

— Я вижу—властелин собрался уезжать?—Мырзанай вышел навстречу Кучаку.

— Пора домой,— ответил мурза.

— Что мне прикажешь делать?

— Ты оставайся лужавуем Аказа привезешь в Казань. Людей держи в страхе и покорности.