Иван Науменко - Грусть белых ночей

Разведчики — словно аристократы, избранники в полку. Они заметно отличаются от других солдат. Сержанты и даже рядовые, те, что давно обосновались во взводе, форсят чубами, заломленными набекрень пилотками, едва ли не каждый из них в кирзовых или даже хромовых сапогах.

Помкомвзвода, старшина, еще двое-трое сержантов носят офицерские гимнастерки и бриджи. Самый дух, царящий во взводе разведки, не такой, как в стрелковой роте. Там как бы чувствуется покорность судьбе, некоторые бойцы пасмурны, молчаливы, углублены в себя.

Залихватский вид, которым отличаются разведчики, немного напускной. Вечером, когда укладываются спать, начинается доверительный, вполголоса разговор, друг другу поверяют они самые большие секреты, тайны, становятся обычными хлопцами. От бойцов стрелковой роты, какими их знает Сергей, теперь ничем не отличаются.

В повседневном быту взвода царят шутка и насмешливость. Тут словно договорились ни о чем серьезном не говорить. О чем бы ни рассказывалось, разведчики во всем выискивают смешное, оборотную сторону явлений и вещей. Может, это от того идет, что разведчики — зеленая молодежь. Они просто в том возрасте, когда хочется смеяться и взбрыкивать.

Кормят разведчиков лучше, чем кого-либо другого в полку. Для них существует специальный паек: кроме супа, чая, хлеба или сухарей им выдается ежедневно по кусочку сала, две-три лишние ложки сахару, иной раз галеты, печенье.

Вообще теперь в действии первая, фронтовая категория, и еды вдосталь. Тут, во взводе, у Сергея не возникает, как прежде, желания после завтрака или обеда достать из вещмешка сухарь как добавку к еде. Хлеб, шпик, сахар, махорку, папиросы приносит старшина, завернув все это в плащ-палатку. Продукты, как и махорку, делят на глазок, никто не протестует, никто даже не присутствует при этом.

Буханки хлеба Кисляков режет кинжалом, который у него всегда висит на поясе, всунутый в ременный футлярчик. Сухари раскладывает кучками на плащ-палатке. Суп, чай приносят из кухни дневальные в двадцатилитровых термосах, кашу — в алюминиевом бачке. Во взводе — три термоса. Если опоздал на завтрак или обед, горячая пища все равно тебя ждет.

Занятия у разведчиков особенные. Час или два они, как и бойцы обычной роты, разбирают-собирают автомат, заправляют диски патронами, учат уставы. Занятия проводят помкомвзвода Смирнов или старшина Кисляков.

Однако больше всего разведчики занимаются другим, о чем бойцы стрелковой роты даже представления не имеют. Выйдя на луговину, за деревню, они кувыркаются на траве, ставят один другому подножку, валят на землю. Главное — одолеть соперника. Для этого все способы хороши: можно хватать его за ноги, оседлать, взобравшись на плечи, стиснуть двумя руками горло. На самих себе учатся разведчики выворачивать, связывать веревками руки, затыкать в рот кляп, волочить «языка».

Не умея отбиться, не владея приемами борьбы, первые дни Сергей был только «языком». Даже те, кто был ниже его ростом и слабее физически, клали Сергея на землю, заламывали руки, затыкали рот скомканным грязным платком.

Самолюбие берет верх — Сергей начинает обороняться. Даже по ночам обдумывает приемы. Физически он сильнее низкорослых, шустрых хлопчиков — таких во взводе половина. Через неделю уже от них отбивается, некоторых бросает на землю. Однако не лежит душа к такой борьбе. Достигнув некоторых успехов, Сергей на этом успокаивается.

Стоят теплые, погожие дни. За деревней разлеглась зеленая луговина. С утра роты, батальоны на занятиях. Копаются длинные траншеи, насыпаются брустверы. Трещат пулеметы, даже пушечные выстрелы слышны. По луговине стелется дым от взрывов. Словно на настоящей войне. Стрелковые роты, получившие пополнение, занимаются строевой подготовкой. Утрамбовывают солдатские ботинки незасеянное поле, превращенное в учебный плац. С утра до вечера команды: «На пле-е-чо! К но-о-ге! Шагом марш! Кру-го-ом!..»

Когда пришлют из Ленинграда новых женщин вскапывать поле, тяжко им придется: земля твердая, утрамбованная, словно ток.

В другом месте бойцы, вооружившись жердинами, досками, кидаются на проволочные заграждения. Колючая проволока в несколько рядов, сквозь них нужно сделать лазы, проходы.

Сергей раз за разом вырывается к землякам.

Василь Лебедь в своей стихии. Дисциплинированный, послушный. В гору идет — уже отделением командует. Широкоплечий, неторопливый в движениях, словах, он на всех производит хорошее впечатление. Тщательно отглаженная гимнастерка, плотно облегающая его стан, покатые плечи; белый подворотничок аккуратно подшит, погоны не оттопыриваются.

Костя Титок — в прежней роли: критикует существующее положение. Сергей больше не писарь, прицепиться не к чему, но Костя повод находит:

— Почему тебя в наш полк перевели?

— Сам попросился.

— Может, командир полка твой родной дядька? Попроси — пусть мне отпуск даст. До дому хочется.

Бывают минуты, когда Сергею неприятно, что рядом люди, с которыми рос, учился и которые все, до мелочей, про него знают. Он словно открывает для себя широкий, пусть опаленный войной мир, и то, что раньше было лишь общим понятием, теперь приобретает зримые, конкретные очертания, имеет прямое отношение к его собственной судьбе. Брянск, Сычовка, Вязьма, Ржев, а теперь вот Ленинград — не просто города. Они словно стали частицей души, всего, что в нее в это время западает.

Великое затишье на фронтах. В апреле освобождена Одесса, в начале мая очищен от немцев Крым, штурмом взят многострадальный Севастополь. И воцарилась тишина. Она, возможно, как всегда, перед грозой. Куда будет нацелен очередной удар могучей, как сжатая стальная пружина, армии, которая в некоторых местах достигла прежней государственной границы?..

Дело идет к победе, и Сергей теперь по-иному, совсем не так, как в оккупации, воспринимает известия о взятии городов. Если откровенно признаться себе самому, о Гале он думает теперь больше, чем о самых бурных военных событиях...

Подножка, охват за плечи, удар в челюсть — есть десятки приемов, способов повалить вражеского солдата на землю, одолеть его физически. Строевой, боевой, огневой подготовкой разведчики теперь не занимаются, а только такой вот борьбой. Жителей в деревне нет, даже девчат, присланных из Ленинграда вскапывать землю под огороды. Зато войсками забита вся окрестность. День за днем без конца маршируют, запевая «Священную войну», роты, батальоны, оглашая во время учебных наступлений победными криками «ура» никем не засеянные поля. На этих полях роются траншеи, сооружаются дзоты и другие укрепления, а потом артиллеристы их разрушают, стреляя боевыми, а не учебными снарядами.