Жоан Алмейда Гарретт - Арка святой Анны

— А что вы скажете об этом, отче?

И послышалось бульканье вина, льющегося из кувшина в кубок.

— Такое вино редкость даже на епископском столе, а ведь епископы — прелаты с мирскою властью и князья церкви… что уж говорить о трапезной жалких монахов! Но я вот о чем: все, что я вам рассказывал, мой святой и великодушный прелат, — сущая правда, клянусь благословением божиим. Король отбыл из Коимбры два дня назад и направляется в Порто.

— А нам, почтенный брат, известно нечто противоположное, причем из писем, присланных сегодня: король отправился на охоту, выехал в поле и покуда не пожалует в наш добрый город. Да если б и пожаловал… мне дела нет.

— Вон оно как!

— Мне дела нет до него и до его власти. Я у себя в феоде такой же сеньор, как он в своем королевстве. Но, по правде сказать, лучше было бы, если бы он остался у себя. Слишком уж он беспокойный, наш король и повелитель, слишком любит совать нос в чужую жизнь… А вот кто меня заботит, так это наш юнец, наш Васко. Не знаю, что у него в мыслях, но что-то недоброе. Он уже не такой веселый и резвый, не выезжает на охоту, не доводит до изнеможения всех лошадей моей конюшни, как раньше бывало… Эта проклятая ведьма из Гайи… что, если она ему сказала? Да нет, быть того не может. Сплоховал я, не сжег ее на добром костре…

— Вы, сеньор, отправили бы на костер ведьму из Гайи?

— А почему бы и нет? Если бы не этот треклятый Пайо Гутеррес. Но, признаться, я его побаиваюсь. Может статься, этот лицемер и погубил мне мальчика? Ну, если я удостоверюсь, что так оно и есть…

— Васко ничего не знает, сеньор, не тревожьтесь и положитесь на меня во всем, что касается юноши.

— Вы моя правая рука, брат Жоан. А левая — этот миловидный паж, мой сборщик податей. Эй, Перо Пес, как у вас там дела, вы готовы? Моя верная и усердная овчарка, отвечай — пригонят ли нынче ночью в овчарню ослушливую и строптивую овцу, которая отвергает наши пастырские ласки и попечения?

— Все готово, сеньор мой, и пора приступать к делу.

— Тогда, как говорит пословица, сперва в битву, потом на молитву.

Послышался шум и беспорядочные звуки шагов, словно несколько человек одновременно встали и задвигались по комнате. Васко не стал больше выжидать, возможно, уже услышав то, что хотел услышать: он трижды стукнул в дверь особым образом, на манер условного сигнала. Шум тотчас же прекратился, и кто-то воскликнул в волнении:

— О! Это Васко.

И дверь отворилась. Васко вошел.

— Добро пожаловать, сеньор студент. Я уж боялся, мы вас нынче не увидим. Наш будущий каноник не очень-то балует наш дом своим присутствием.

И епископ, ибо говорил эти речи именно он, направился к юноше, причем все лицо его выказывало явное удовольствие, свидетельствовавшее о том, что он питает к юноше особую привязанность.

Васко, как то в обычае у избалованных юнцов, обратил мало внимания на эти знаки благоволения; не отвечая важной духовной особе, удостоившей его таким приемом, и словно не замечая окружавших епископа людей, он подошел к столу и воскликнул:

— Ого! Ужин-то сегодня был отменный! Как пироги, не остыли, можно еще их есть?

И без дальнейших церемоний он плюхнулся на один из громоздких стульев, стоявших вокруг стола, и принялся за эти восхитительные пирожки с мясом, которые и доныне являются славой пирожников «вечного города» и ведут свое почтенное происхождение, как выяснилось только что из сей правдивейшей истории, ни более ни менее как из епископской поварни.

Я давно это подозревал: ибо столь лакомое блюдо — а пирожки эти воистину один из лучших и вкуснейших деликатесов, какие только едят на доброй португальской земле! — могло быть плодом кулинарного искусства лишь некоего гения времен монархии.

Эти строки, разумеется, вызовут смех у наших поклонников всего иноземного, этих паломников, которые отправлялись в Пале-Рояль {34} 34 Стр. 48. Пале-Рояль ( фp. Palais Royal — букв. королевский дворец) — архитектурный комплекс в Париже, включающий дворцовые здания и сады. Здесь во времена Гарретта находилась упоминающаяся ниже ресторация госпожи Шеве, славившаяся своими пирогами и паштетами. и стояли, разинув рот и пуская слюнки, перед витринами мадам Шеве и клялись, что нет ничего превыше ее пирогов… но, принеся сию клятву, шли обедать подогретым рагу из вчерашних объедков ценою в двадцать су.

Так знайте же, мои презрительные и элегантные сеньоры, что мне случалось вкушать обеды, приготовленные месье Пижоном, Парацельсом ресторации, а вернее Реставрации, каковой посредством чудотворной своей алхимии шесть лет повелевал миром из кухни заведения месье Виллеля. {35} 35 …обеды, приготовленные месье Пижоном, Парацельсом ресторации, а вернее, Реставрации, каковой… повелевал миром из кухни заведения месье Виллеля. — Политическая шутка, основанная на том, что португальское restauração может означать и «кулинарное дело», и «реставрация»; так назывался период вторичного правления Бурбонов во Франции. Гарретт имеет в виду так называемую Вторую реставрацию (1815–1830 гг.), когда граф Жан Батист Гийом Жозеф де Виллель (1773–1854), французский государственный деятель ультрароялистского толка, будучи президентом Государственного совета (1822–1828 гг.), провел ряд реакционных законов. Упоминающийся далее Парацельс (настоящее имя Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенхейм; 1493–1541) — врач и естествоиспытатель, способствовавший внедрению в медицину химических препаратов, здесь имя его употреблено в смысле «обновитель»: Гарретт иронизирует над политической «кухней» реакционера Виллеля. Под «месье Пижоном» ( фp. pigeon — голубь), возможно, имеется в виду барон Луи Андре де Пишон (1771–1850), французский политический деятель и литератор, занимавший в период Второй реставрации видные посты. О да, мне выпала честь поклоняться сей звезде гастрономии и политики в пору ее заката: я заплатил дань восхищения новому Вателю, {36} 36 Эммерих фон Ватель (1714–1767) — видный немецкий законовед и дипломат, автор известной работы «О правах людей, или Принципы естественного права». который как дипломат превзошел и перещеголял старого… и, однако, даже его искусство было невластно изгнать у меня из памяти непритязательные и домашние пирожки моей родины…

Сдается мне, я олух, и превеликий.

Вернемся же к нашей истории.

Юноша ел не без аппетита, как едят обыкновенно в этом счастливом возрасте; и епископ с улыбкой на устах и во взгляде созерцал его с величайшим удовлетворением.

— Вы несколько злоупотребляете, Васко, — сказал тучный краснорожий монах, который, судя по всему, не был склонен относиться к бесцеремонности юноши с той же чрезмерной снисходительностью, — вы несколько злоупотребляете, Васко, добротою, которую выказывает к вам наш святой прелат.