Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Расплата. Книга четвертая

Затем к Маршу попал ряд материалов, которые он сложил в отдельную папку с надписью «Новый «Трест»?» Бумаг было довольно много, но ничего нового, неизвестного полиции они не содержали... Вот Скоблин по поручению Миллера начинает возглавлять всю секретную работу в России. Эта его роль известна лишь весьма ограниченному количеству сотрудников из руководства РОВСа. После похищения Кутепова, провала «Треста» северные «окна» с Россией окончательно закрыты. Конспиративная работа теперь идет в двух направлениях: 1) в западном по отношению к Москве (генерал К... в Праге) и 2) в южном (полковник Ж... в Румынии). Финансирование всей работы через генерала Абрамова, живущего в Софии. Требуя «активных действий», Скоблин настаивает на возобновлении линии через Прибалтику, где у него имеются личные связи: это облегчит всю работу, если она будет поручена ему. Предпринят ряд попыток, которые одна за другой проваливаются... Евгений Карлович Миллер с женой Натальей сам, без помощи РОВСа, совершает две поездки в Прибалтику и, — как доложил по возвращении, — вступает там в контакт с людьми на границе, находит прочные связи. Правда, несколько человек, отправленные позднее им из Парижа, вскоре безрезультатно вернулись назад, однако Скоблин вновь поехал с инспекцией в Прибалтику и по возвращении оттуда выступил с новым планом. Теперь его план представлялся совершенно иным: полный отказ от активных одиночных действий «боевиков», а вместо этого — создание в каком-нибудь крупном центре мощной, разветвленной организации, которая занималась бы исключительно осведомительной работой и вредительством на территории Советской России. Скоблин призывал найти для подобной работы не просто знающего и проверенного офицера, но человека толкового, глубоко интеллигентного, с безупречной просоветской репутацией. Тут вроде бы и выплыли первые имена Штромана и, — как будто! — Вернера (бывшего одно время германским военным атташе в одной из прибалтийских стран). Впрочем, документ с этими фамилиями вскоре исчез самым непонятным образом, и Марш не мог поручиться, что там назывались именно «Штроман», «Вернер», а не «Шумахер» и «Геркер»: все больше усиливалась свара между РОВСом и НТСНП — сыпались бесконечные взаимные обвинения, печатались разоблачительные материалы в газетах, давались скандальные отчеты о собраниях, где противники без устали обливали друг друга помоями, обвиняя в помощи международному большевизму.

В этой газетной шумихе осталось незамеченным важное для Марша заявление полковника Фесенко, который в рапорте на имя генерала Эрдели (фамилию председателя комиссии РОВСа комиссар запомнил хорошо) докладывал о попытке бывшего офицера-корниловца Магденко, несомненно агента ГПУ, завербовать Фесенко, сведя его в Берлине с агентом по кличке «Георгий Георгиевич». Ни подробностей этой акции, ни деталей, описания внешности Магденко или «Георгия Георгиевича» донесение не содержало и лишь на следующий день Марш случайно (опять случайно! В этом деле все — случайно, зыбко, непредсказуемо) натолкнулся на довольно старое уже высказывание начальника берлинского отделения РОВСа генерала фон Лампе, свидетельствующее о хорошем знании корниловца Магденко: тот никогда не скрывал своих отношений с большевиками. Фон Лампе существовал реально. Его следовало немедленно найти и допросить. Марш тут же принялся за дело — тем более, что ему сообщили, генерал Лампе в настоящий момент находится в Париже. Фон Лампе, ставший не так давно генералом и очень гордившийся этим, подтвердил: Скоблин в Берлине встречался с Магденко. Около пяти лет они находились в постоянных дружеских отношениях. Магденко не раз приводил слова Скоблина: «Мне нужен верный человек, с которым можно было бы поддерживать постоянные сношения, а к тебе я имею полное доверие. Правда, в Германии есть у нас специальный представитель. Но именно потому, что он занимает официальный пост, это может его скомпрометировать. Речь идет о таких вещах, о которых не должен знать ни Лампе, ни сам Миллер».

Если принять на веру слова русских, генерал Скоблин уже не первый год является законспирированным красным агентом. Но к чему ему потребовалось убирать Миллера? Это ведь не Кутепов, полный священной ненависти к большевикам, готовый к борьбе с ними до последней капли крови. Миллер — чиновник, канцелярист. Да и РОВС уже не прежняя боевая организация, занимающаяся массовым засылом «боевиков»-террористов в Россию. Возможно, Скоблин и не имел каких-то глобальных задач. Его цель была проста и примитивна: свалить Миллера и занять его место, превратив штаб РОВСа во второй или третий «Трест». Но где в таком случае сам Скоблин? Убит? Украден и увезен? Зачем?..

Новый допрос главным образом был связан с письмами и документами, привезенными из Озуара, и новыми людьми, упоминавшимися в них. Многие материалы оказались зашифрованными; и технической части сюрте пришлось изрядно повозиться, чтобы добраться до сути. В большинстве зашифрованных документов речь шла по организации концертных турне. Корреспондент, чья подпись неизменно не прочитывалась, сообщал: турне в Советском Союзе будет длительным и дорогостоящим, придется сократить как-то маршрут и «создать специальный денежный фонд на границе», в помощь известному генералу. Позднее было прочитано: «генерал — фигура вне подозрений», однако его участие в концертном турне никак не оговаривалось и не объяснялось. Плевицкая объяснения по письму дать отказалась, сообщив, что видит «сию бумажку впервые», ничего не понимает и не в состоянии припомнить, когда, от кого и при каких обстоятельствах данное письмо было ею получено... В общем, переписка генерала Скоблина носила антибольшевистский характер. Однако попадались и письма, выражающие явное преклонение перед национал-социализмом и Гитлером — достойным вождем народа, призванного спасти Европу от нашествия большевиков. Скоблин жаловался неизвестному корреспонденту на хроническую нехватку средств, на возникающую порой «необходимость урывать деньги из сумм концертной деятельности Надежды Васильевны». На просьбу прокомментировать это утверждение мужа, Плевицкая вновь повторила, что «все хозяйство вел Скоблин, а о наличии или отсутствии денег она никогда не имела ни малейшего представления». И лишь позже следователь получил полное и первое истинное удовольствие — когда ему сообщили, что тайна зеленой Библии — Евангелия от Иоанна — раскрыта после повторного исследования. На первой странице издания эксперты обнаружили присутствие симпатических чернил, а под ними запись шифровального ключа и указание, как им пользоваться.

Марш, стараясь скрыть торжество, обратился к хозяйке дома. Плевицкая спокойно заявила, что зеленая Библия — чужая. В свое время полиция не смогла отыскать ту, что принадлежала ей. Теперь — она в этом уверена! — кто-то имел наглость подбросить ее к другим вещам. Марш едва не вспылил, но сумел сдержаться и продолжал допрос, вызвав вторично генерала Шатилова, на которого давно не возлагал никаких надежд. Просто решил поговорить, как-то успокоиться. И действительно, успокоился: генерал Шатилов попросил запротоколировать свое новое заявление, что в виновности генерала Скоблина теперь он не сомневается.