Джина Лагорио - Она и кошки

Дома снова вела себя как дикарка, которую подобрали на улице: хозяев игнорировала, от еды и от игр отказывалась. И целыми днями либо спала, либо жалобно мяукала. Откроешь ей дверь, она спустится на один или два пролета — и назад. Выходя по утрам за покупками, Тони часто заставала возле дома этого садиста-кота; при виде ее он тут же удирал. Лопатка кричала, видимо от страсти, но ему отказывала.

Тоска и сама заметила на лестнице эротические метки, оставленные Лопаткиным любовником. Из-за этого пришлось удвоить дозу жидких дезодорантов при уборке в подъезде, а то, чего доброго, эта пуританская публика опять начнет устраивать скандалы.

Сейчас она подошла к Лопатке, притихшей в своем углу, наклонилась и что-то тихо сказала. Кошка не шевельнулась. С удивительной нежностью большие белые изуродованные артритом руки взяли ее за шкирку, пригрели, приласкали; Лопатка даже замурлыкала. Устроив ее у себя на груди, Тоска снова села рядом с Тони, явно уязвленной неожиданным предпочтением, которое отдала кошка посторонней женщине.

— Не огорчайтесь, не думайте, что она вас больше не любит, просто в эти дни у нее одна проблема, и такая серьезная, что для остального нет места. А я — другое дело: во-первых, от меня пахнет котом, а во-вторых, передо мной она не чувствует себя виноватой. Животные ведь тоже понимают свою вину, только признать ее им, как и всякому, нелегко. Когда все наладится, она у вас попросит прощения. Сейчас же, по-моему, надо ее показать ветеринару. Несмотря на свидания в саду с тем мерзавцем, Лопатка все еще девственна. — Пропустив мимо ушей удивленное восклицание Тони, она спокойно продолжала: — Такое бывает. Ей хочется любви, пора-то приспела, да не выходит, вот и терзается, бедная. Так что отнесите ее поскорей к доктору, а то уж очень исхудала, боюсь, долго не протянет. Даже если этот котище настоит на своем, то может ее погубить, такую маленькую, слабенькую…

Из сада донесся хриплый настойчивый призыв влюбленного кота. Лопатка сорвалась с такой силой, что Тоска не успела уберечься: острые коготки разодрали ей платье.

— Ну что, выпустить? — встревоженно спросила Тони.

— Конечно.

Тоске хотелось поговорить еще о кошках и о людях, а особенно о том, что, по ее мнению, одинаково важно и для кошек, и для людей.

— Кто знает, почему она не сумела удовлетворить свою страсть? Может, неважно чувствует себя, или боится, или еще слишком мала. Они ведь тоже друг от друга отличаются, как люди. Какое там равенство! Мне смешно, когда говорят, что люди одинаковы. Даже котята в одном выводке все разные… Ну так вот, мучиться-то она мучится, а все равно приятно, когда тебя любят, видели, как вскочила? Ей нравится, что он ходит и ждет ее, но прикасаться не смей!

Тони, улыбаясь, перебила соседку:

— Знаете, одна русская поэтесса, Цветаева, писала, что когда любишь кого-нибудь, то порой хочется быть от него вдали и мечтать о нем. У Леопарди есть примерно та же мысль: он задает себе вопрос, что лучше — иметь рядом любимого человека или мечтать о нем.

Тоска устроилась поудобнее в кресле и с наслаждением закурила.

— Я думаю, особой разницы нет между кошачьей любовью и нашей. Многие считают, что кошки похотливы — ничего подобного. Ревность, страдания, мечты — все это им знакомо. К примеру, я сколько раз подмечала… вы видели первых детей Поппы? Они ревнуют ее к новорожденной. И не только инстинкты и чувства у нас общие, но и здравый смысл, логика. По-вашему, зачем они, нагулявшись, всякий раз возвращаются ко мне, даже если не голодны? Да потому что для них существует не одна лишь физическая близость. Животным, как и человеку, нужны тепло, уют, дом. Если б вы знали, что с ними творится, когда уезжают эти жестокие люди, приютившие их на лето! Сначала они упрямо приходят, зовут под дверью, надеясь, что она вдруг откроется… А как они играют с детьми или с хозяевами… правда, я терпеть не могу это слово: хозяева есть у собак, у кошек — нет, кошка самое свободолюбивое существо из всех домашних животных, потому и любит почти так же, как мы.

— Я не смогла бы так любить кошек и так заботиться о них, как вы, да, пожалуй, и не захотела бы. Но я согласна, что нет существа более независимого от домашних уз.

— Независимость не значит равнодушие, — уверенно возразила Тоска. — Кошки кажутся нам равнодушными, а на самом деле у них просто другие интересы. Ну зачем, к примеру, кошке ваши книги? Вот и вам не всегда позволено знать, что у нее на уме. Имейте в виду, они очень обидчивы и упрямы. Иной раз ничем их не сдвинешь. Скажем, если кот решил точить когти о ваш ковер, то можете с ковром распроститься. Нельзя требовать, чтобы кот знал цену бухарскому ковру!.. У меня тут на днях вышла размолвка с Бисси: я его ругаю, а он смотрит на меня, как будто хочет сказать: «А зачем нужен твой ковер, если о него нельзя точить когти?» Зато после своих пакостей непременно придет просить прощения.

Тони рассмеялась.

— Вы их балуете.

Тоска поднялась с кресла, потянулась:

— Я ими живу. Все-таки лучше, чем когда одни деньги на уме. Здешние сквалыги, дай им волю, даже часовню на лето сдадут. Денег накопили, а бедней меня, потому так и злобствуют на нездешних…

Ее голос прервался, и вся она как-то сникла: плечи сгорбились, голова опустилась на грудь. Одинокая, несчастная женщина, всеми силами защищающая кошек, потому что только они у нее и остались на свете.

Надо было увести ее от этого опасного разговора. Тони придвинулась поближе и вдруг почувствовала неприятный запах спиртного. Смущенная внезапным подозрением, она, чтобы прервать затянувшееся молчание, предложила Тоске выпить. Та поблагодарила. Тони подошла к буфету и, доставая бутылку и стаканы, заговорила:

— Вы знаете, а я верю в переселение душ. И мне кажется, что такая женщина, как вы, в другой жизни должна быть кошкой. Вы бы этого хотели?

— Пожалуй! По крайней мере могла бы свободно гулять днем и ночью назло всем. Только не кошкой, а котом, как Миммо. Уж я бы показала всем их кошкам!

Тони налила ей вина.

— У древних индусов есть традиция, запечатленная в так называемом законе Ману. Это как бы перечень всего, во что люди перевоплощаются после смерти…. Как мне помнится, он гласит: за телесные прегрешения в другой жизни станешь деревом… Я бы не прочь стать мимозой, или магнолией, или даже баобабом, ведь они стоят веками!.. Кто злословит — превратится в животное, а кто грешит душой, останется среди людей, но будет отверженным, парией.

— Значит, вы, интеллектуалы, превратитесь в кошек, потому что вечно злословите, — заключила Тоска. — А мой удел — дерево… обидно! Если, конечно, мне не уготована еще более страшная участь… Впрочем, я и так пария, куда уж больше… А что значит грешить душой?