Александр Кулешов - Ночное солнце

Часть танков накатилась на позиции «южных», на правый берег Ровной, другая часть, с грохотом промчавшись по мосту, обрушилась на вертолетный десант на левом берегу.

«Южные» поспешно отступали. Их подразделения, чтобы избежать окружения, торопливо уходили на запад, а на освободившееся место выдвигались «северные».

И вскоре уже безостановочный поток машин, бронетранспортеров, орудий хлынул по мосту на левобережье и начал разливаться по всему захваченному предыдущей ночью дивизией генерала Чайковского заречному плацдарму, выдвигаясь все дальше и дальше на север.

«Северные» с ходу атаковали «южных» по всей линии фронта и заставили отойти.

Учения вступили в новую фазу.

Десантники, которым предстоял отдых, могли быть довольны. Они выполнили свой долг. Овладели всеми назначенными им объектами и удержали их до подхода главных сил. Стойко сражались подразделения майора Таранца. Теперь для них «война» кончилась.

Живые и «мертвые» весело смеялись, пели, брились, мылись, фыркая и охая, под струями холодной воды, наиболее смелые даже побарахтались в Ровной. Козле кустарников дымились полевые кухни, несравненный аромат борщей, свежего хлеба, жареного мяса сменили запахи пороха, горючей смеси, пожаров. И царил надо всем свежий дух талой воды, просыпающейся от зимней спячки земли, весенних ветров и мокрых берез…

Люди радовались весне, победе, честно исполненному долгу. Радовались, наверное, и тому, что все было игрой, пусть приближенной к настоящей войне, но не войной, что светит над ними это круглое мирное солнце и по мирному голубому небу совершают свой безмятежный путь мирные облачка.

Сегодня это было игрой. Но в любую минуту могло стать действительностью. И стало — для их товарищей, когда пробил час выполнить свой интернациональный долг, преградить путь тем, кто хотел бы настоящей войны. Глядя на этих веселых, шумливых, совсем юных, казалось бы, ребят, полковник Логинов с затаенной грустью и гордостью представлял себе их такими, какими видел на учениях, — сосредоточенными, смелыми, лихими, искусными воинами. Представлял не на учениях, а в бою. Там, где рвутся настоящие, а не заложенные имитаторами снаряды, где свистят настоящие пули и где убитые не встают, отряхиваясь, чтобы отойти в сторонку и отдохнуть с гармошкой в руке, а навсегда остаются лежать на холодной от ветра и горячей от огня земле.

Война быстро расправляется с детством, с юностью, с беззаботностью и безмятежностью. Первый же взмах ее крыла опаляет юность, прибавляет к возрасту годы. Пусть веселятся ребята, пусть шумят, пусть потеют на учениях, пусть как следует, на совесть, под завязку готовятся к войне. Лишь бы не пришлось в ней участвовать.

Каждый раз после учений, особенно больших, полковник Логинов испытывал такое чувство, словно вышел из настоящего боя. В его деле игры не было. Здесь все было настоящим: моральная подготовка, воспитание высоких духовных качеств, которые потребуются от каждого в боевой обстановке.

Над еще расхлябанными по ранней весне полями, лесами, перелесками, в селе Лесное, в совхозе Прировненском, на железнодорожной станции Дубки — повсюду вились кухонные дымки и дымы костров, звенели песни и веселые голоса.

Солдаты отдыхали…

Не отдыхал командующий «северными» генерал-полковник Хабалов. Со своим штабом он переместился вперед, туда, где дотоле находился КП командира воздушно-десантной дивизии генерал-майора Чайковского.

Уже рыли саперы солидные блиндажи и землянки, связисты тянули провода и устанавливали антенны. Офицеры штаба «осваивали» помещения. А командующий со своим начальником штаба и другими генералами уже вновь склонились над картами, на которых толстые красные стрелы вклинились в синие полушестеренки обороняющегося «противника».

Генерал Мордвинов и другие посредники подводили итоги только что закончившегося эпизода учений.

То же делал и генерал Чайковский со своими заместителями.

Все были довольны, даже полковник Воронцов улыбался, что бывало с ним не часто. Приехали секретарь райкома и директор совхоза поблагодарить десантников за помощь.

Генерал Хабалов урвал время, вызвал на свой КП Чайковского и, неодобрительно спросив, почему у того не начищены сапоги, обняв, сказал:

— Молодец, Чайковский. Как всегда, на высоте. Благодарю. Всем гвардейцам передай благодарность. А этому майору твоему — Таранцу, так? — особую. Пора выдвигать его, пора. — И он укоризненно посмотрел на комдива.

Чайковский улыбнулся про себя, но сказал только:

— Есть!

Учения продолжались, покатившись дальше, на север, принося кому радость и награды, кому — огорчения и разносы.

Вскоре генерал Чайковский и его дивизия вернулись на свои квартиры. И жизнь, армейская жизнь, потекла своим чередом.

До новых учений, сборов, тревог. Обычная беспокойная армейская жизнь.

После учений эта беспокойная, хоть и обычная, армейская жизнь казалась Илье Сергеевичу отдыхом.

Все шло хорошо. Ленка, успешно закончив седьмой, перешла в восьмой класс. Со своим Рудиком они выполнили первый разряд, и тренеры пророчили им новые победы.

Дочь была веселой, энергичной, заводилой в компаниях, выдумщицей на всякие (не всегда тихие) мероприятия. Она уже крутила голову одноклассникам, от чего терял голову Рудик. Но была ему по-своему верна, ибо только с ним, если вдвоем, куда-нибудь ходила — в кино, на стадион, на танцы. Беда заключалась в том, что Ленка не очень любила походы вдвоем, предпочитала «коллективные выходы». Рудик отыгрывался на тренировках и соревнованиях: уж тут никто не смел подходить близко, уж тут он один мог держать ее в объятиях, крепко обнимать, кружить, заглядывать ей в глаза.

У Ленки теперь все чаще собирались компании. Приходили парни-восьмиклассники ростом выше Петра, девчонки, которым впору, как он говорил, «только баскетболом и заниматься». Они краснели и молчали, стесняясь Ленкиного отца-генерала, а еще больше ее брата-красавца, парашютиста, спортсмена, героя (история схватки с преступниками не была забыта и передавалась в школе из уст в уста).

В семье Чайковских умели быть деликатными. И Ленка никогда не задавала брату вопросов о Нине. Словно той и не было.

Она молча переживала его боль, наверняка осуждала Нину, возмущалась, но не показывала виду.

Однажды попыталась неуклюже, по-своему помочь. Петр заметил, что в меняющихся по составу компаниях стала неизменно присутствовать красивая, элегантная девятиклассница — Оля. Лена, частенько иронизировавшая по адресу подруг, Олю превозносила до небес: и язык знает, и на рояле играет, и в балетный кружок ходит, и в Иняз поступать собирается, а душевные качества — прямо слов не подберешь…