Андрей Добрынин - Избранные письма о куртуазном маньеризме

Роман–эссе Великого Приора Ордена куртуазных маньеристов Андрея Добрынина не задумывался в качестве целостного произведения, а был составлен автором по просьбе издательства из писем, направленных в разное время различным адресатам. Общее количество писем, вышедших из–под пера Великого Приора, превышает девять тысяч, причем мы не учитываем корреспонденции личного характера. В этом обширном эпистолярном корпусе имеются послания по специальным вопросам литературы, музыки, театра, многочисленных отраслей естествознания, математики, риторики, логики, фортификации и т. д. Особняком стоит ряд писем, посвященных проблемам общественного устройства, однако высказываемые в них идеи, на наш взгляд, далеко не бесспорны и способны породить в стране излишнее социальное напряжение, а потому от их публикации в настоящее время разумнее воздержаться. Вряд ли заинтересуют широкий круг читателей и те сотни посланий (в основном зарубежным корреспондентам), в которых Великий Приор с присущей ему обстоятельностью рассматривает спорные вопросы исламской теологии. Нами сообща с автором было решено не просто издать подборку из нескольких в том или ином отношении примечательных писем, а целенаправленно составить ее таким образом, чтобы она позволяла заинтересованным читателям во всех аспектах познакомиться с таким значительным, ярким и неоднозначным литературным явлением, как куртуазный маньеризм, увидеть Орден куртуазных маньеристов, так сказать, изнутри, усвоить не только его теоретические основы, но и жизненную практику его деятелей. При составлении мы стремились также достичь сбалансированности рассуждений и действия, а также построения некоего композиционного и художественного единства — построения романа. Поскольку совокупность материала, из которого производился отбор, чрезвычайно велика, а наш выбор, как всякий выбор, в значительной степени субъективен, составители считают возможным вносить в мозаичное строение романа изменения и дополнения. Поэтому мы будем весьма признательны читателям за любые предложения по совершенствованию структуры романа.

Дорогой друг!

Так и не получив от Вас до сих пор обещанного послания, решаюсь сам написать Вам, ибо чувства раскаяния и скорби, владеющие ныне мною, должны так или иначе найти себе выход — если не в дружеской беседе за стаканом токайского, то хотя бы в общении с чистым листом бумаги, который на этот вечер станет моим поверенным, дабы затем передать Вам все, что меня гложет. Накануне я вел себя настолько разнузданно, что сейчас могу писать о себе только в третьем лице — как о человеке постороннем и ничего общего со мною не имеющем. В то же время вкрадчивый червячок самооправдания продолжает плести свои замысловатые ходы в моем мозгу, выводя сложный рисунок аргументов, призванных если не вовсе обелить Вашего покорного слугу (боюсь, это уже невозможно), то хотя бы объяснить его поведение и снискать ему понимание. И впрямь, если жизнь художника никогда и нигде не была легкой, то в нынешней России она тяжела вдвойне; соответственно и протест художника как личности сильно чувствующей должен быть особенно страшен. Поэтому если рассматривать все совершенное мною не как простое бессодержательное буйство, порожденное исключительно выплеснувшимся наружу инстинктом смерти, а как долго назревавший и наконец прорвавшийся протест против невыносимых условий жизни художника в современном обществе, — что ж, тогда мои действия если и не перестанут вызывать отвращение, то хотя бы возбудят у людей мыслящих некоторый исследовательский интерес.

Итак, перехожу непосредственно к описанию происшедших событий (напоминаю, что пишу о себе в третьем лице, подчеркивая тем самым свою беспристрастность и холодно–осуждающий подход к оценке собственного поведения). Серым оттепельным утром Ваш друг Андрей Добрынин оказался