Сынзиана Поп - Серенада на трубе

— Да, — сказал Шустер. — Но я хотел бы, чтоб ты мне еще сказала. Чтобы ты и мне сказала, почему я сбежал и как я спасся. Я свободен, но хочу узнать это от тебя, с самого начала.

— Потому что ты казался настоящей свиньей, и все люди в это верили. И черт знает, где ты бродил в это время. Понимаешь? Ты сделал мне нокаут сегодня на кладбище. Ты преподнес мне самый большой сюрприз, вот ей–богу, ты, с твоим задом, казался настоящей свиньей, а тут вдруг… Теперь понимаешь?

— Да, — сказал Шустер, и он был очень счастлив.

— Так что мы все одного поля ягоды, и потому я вас всех позвала на кладбище. Нельзя надругаться над смертью Мананы, а вы все чисты. Вы сдвинулись с моста, а кто ходит по ветру, тот становится чист.

— Даже он? — спросил Шеф и показал на Ули. О нем ты не сказала. Разреши ему погасить фитиль и скажи. Он горел уже, с него хватит.

— Мутер сбежала с лесником, — сказала я громко и заложила волосы за уши.

— Ну и что? — спросил Шустер.

— Манана — с Леонардом.

— А ты? — спросил Шустер из темноты и посмотрел мне прямо в глаза.

— И я, — сказала я. — Со мной обязательно должно случиться то же самое. Я очень люблю делать, как мне хочется. Я очень его люблю. Я тебя люблю, Ули, — сказала я, обращаясь к нему. — Я очень сильно тебя люблю. Ты уж немного потерпи, мы непременно сбежим. Понимаешь, Шеф? — спросила я. — Мне ничего не остается делать. Они обе поступили так. Эту историю надо довести до конца, тут вопрос в характере.

— Ну да, — сказал Шеф, — в конце концов, в этом вопрос.

— Это точно, — сказал Шустер, — ты не сомневайся.

— Я оставила Манану у окна, чтобы к ней вернулся ее Леонард. И Мутер я тоже оставлю. Отцу. Если Ули со мной это сделает, я тоже уберусь. Мне очень важно, чтобы механизм нашего семейства работал исправно до конца. А потом приходите искать наши души в лесах и знайте: я никогда ничего не сделала против чистых намерений.

Я ненавидела насилие и фальшь, вот почему наши души будут светиться белизной. Агнцы божии в одном загоне. Наконец без перегородок. Без стен. А теперь — всё, — сказала я и привела коня. Я привязала его к деревянному кресту могилы и похлопала по спине.

— За ним придет кучер, потому что иначе он умрет с голоду, этот голубоглазый кучер.

— Привет, детишки, — сказала я потом и пожала руки оболтусам Шефа, всем по очереди. — Привет, Шустер. Это крупное надувательство, — сказала я и показала на город, — никогда нас не доконает.

— Привет, — сказал Шеф и пожал мне руку, — ты все–таки иногда спускайся с гор. Я чертовски буду скучать по людям после твоего отъезда, — добавил он.

— Ты остаешься с Шустером, — сказала я. — Он прекрасное утешение. Честное слово.

— Да, но вначале мне нужно побить его обеими руками, — сказал он. — Иначе возникнет большое недоразумение.

— Бей его, — сказала я. — Бей его, и хватит. Будьте счастливы.

— Счастье и мир, — сказал Шустер и опять стал очень сентиментальным. Не говоря уж о том, что по лицу его катились слезы.

— Плачешь? — спросила я грозно. — Опять тебе жаль?

— Я от счастья плачу, — сказал он. А потом громко крикнул: — Вся эта история — это счастье, счастье без конца! Прощай.

— Прощай, — сказала я и взяла Ули за руку. Я взяла Ули за руку и пошла по измельченному гравию аллеи, и я пела, а Ули продолжал гореть.

Сынзиана Поп (род. в 1939 г.) пришла в литературу недавно. В 1966 году «Издательство молодежи» в серии «Лучафэрул» (здесь печатаются произведения начинающих авторов) выпустило небольшой сборник ее рассказов «Не поддавайся никогда».

Появление сборника румынская критика отметила не просто как обычный дебют, один из многих, а как рождение новой писательской индивидуальности. Проза Сынзианы Поп привлекла читателей своей свежестью, искренностью интонации, неудержимой фантазией.

«Серенада на трубе» (1969) — ее вторая книга, произведение более цельное и зрелое и в то же время сохранившее все обаяние непосредственности, с которым дебютировала писательница. Роман удостоен премии Союза румынских писателей за 1969 год.

Действие романа происходит после второй мировой войны, До провозглашения в Румынии народной власти, в одном из Трансильванских городков, население которого, кроме румын, Составляют еще немцы (по–местному — сассы) и венгры.

Юная героиня романа, насильно увезенная от матери, которую филистерская мораль осудила только за то, что она не захотела жить по законам буржуазного общества, воспитывается в доме дяди–опекуна. Дом этот, где все построено на лжи и ханжестве, на пресловутом здравом смысле, представляется девочке каменной темницей. Там пахнет плесенью и мышами, туда не заглядывает солнце, и, чтобы увидеть кусочек неба, надо взлететь высоко на качелях. Она так и поступает — и мгновенно ощущает, как у нее вырастают крылья. Один взмах — и она парит над каменной тюрьмой, видит ее обитателей с высоты птичьего полета, их никчемное прозябание, их жалкое тщеславие и копеечные расчеты. И сразу исчезает у нее чувство зависимости и унижения. Свобода дает ей силы. «Я над городом. Я победила. Выше, я поднимаюсь все выше, и хотелось бы, чтобы кто–нибудь сыграл мне на трубе».

У девочки нет другого способа бросить вызов «уравновешенности и трезвости», мещанскому благополучию и ханжеской морали. Мечтательница и фантазерка, она восстанавливает справедливость «колдовским» способом — в этом ее нравственная сила и трогательная в своей наивности беспомощность. В ней есть отчаянная решимость и гордость, уверенность, что человек всегда должен поступать справедливо и по совести.

«На этом свете стоит делать лишь то, что ты делаешь от всего сердца… Никто не заставит тебя быть не тем, что ты есть, но для этого нужна смелость», — рассуждает героиня. И она пытается жить так, как считает правильным. Перед тем как удрать от опекуна и вернуться в горы, к матери, она восстанавливает попранную справедливость: на вороном коне врывается в дом–тюрьму, и конь рубиновой подковой убивает хозяина дома — жестокого и сластолюбивого старика, в котором сосредоточились для героини все человеческие пороки. Она встречает людей, готовых помочь ей, и отдает последнюю честь Манане, своей бабушке, принадлежащей, как и мать, к породе людей смелых и независимых. Ее бунт против трусости и приспособленчества кончается, как в сказке, полным триумфом истины и справедливости.

У нее свое представление о счастье, которое означает свободу жить по велению сердца. Она готова броситься на помощь дорогим ей людям, вырвать их из плена, сделать независимыми, Манане в предсмертную минуту она помогает увидеть край неба и любимого на белом коне, обрести волю, столь желанную, но так и не достигнутую при жизни. Она и маму-Мутер мечтает избавить от бремени одиночества, что свалилось на нее с гибелью мужа. Освобождением для матери может стать лишь встреча с отцом, которого она горячо любила, — такова логика рассуждений героини, Взрослым она может показаться жестокой, эта детская логика, не ведающая полумер, не очень считающаяся с доводами рассудка. Но в ней есть своя правда — правда горячего и израненного детского сердца, что тоскует по доброте, по дружескому участию и упорно ищет человеческого тепла. Ведь «Алло!», оставшееся без ответа, для нее «самая печальная вещь на свете» (сцена на телефонной станции).