Мария Семенова - Право на поединок

Перед внутренним взором проплыла улыбка Сигины, он вспомнил Засечный кряж и свой тогдашний страх потерять Волкодава. И почему мы пристальнее вглядываемся в ближних и начинаем по-настоящему ценить их только когда судьба готовится разлучить нас навеки?.. Почему только у последнего края вспоминаем все недосказанное, спохватываемся о доброте и участии, которых не проявили, пока времени было в достатке?.. А если несчастья всетаки не происходит, почему мы тут же забываем собственные горячечные обеты и начинаем вести себя совершенно по-прежнему?.. Мысль о том, что вот сейчас они расстанутся и, очень возможно, не увидятся более никогда, оказалась невыносимой. Эврих снова притянул к себе спутника и с трудом протолкнул пересохшим горлом слова:

– Прости меня, Волкодав…

– За что? – удивился тот. – Это ты на меня не сердись… я тебя всю дорогу, по-моему, обижал… а теперь вот бросаю.

Лицо у венна выразительностью не отличалось, но Эврих посмотрел ему в глаза и увидел в них все то же, о чем только что думал сам. Впрочем, длилось это недолго.

Волкодав оглянулся на крепость и убрал руки с плеч Эвриха:

– Рассмотрят еще… Ты иди… брат.

Цепляться друг за дружку и оттягивать расставание – это не для мужчин. Эвриху понадобилось немалое напряжение воли, чтобы повернуться к Волкодаву спиной и пойти назад по дороге. Правду сказать, он мало что видел перед собой, дыхание сипело в груди, и слева за ребрами глухо давила какая-то тяжесть. Неожиданно в воздухе перед ним возник Мыш. Против всякого обыкновения зверек повис у арранта прямо перед лицом, а потом вытянул мордочку и смачно лизнул его в нос. Заверещал, взвился над головой и исчез.

За поворотом дороги, когда крепость уже скрыли рослые густые кусты, с обочины навстречу Эвриху поднялись два дюжих молодца. Они явно дожидались здесь именно его, и слезливая скорбь, только что заслонявшая для арранта весь мир, вмиг улетучилась: Эврих живо встал в стойку, рука потянулась к мечу, губы сами собой приготовились растянуться в зловещем оскале. Волкодав, наверное, еще и до ворот не дошел, пронеслось по закоулкам сознания, а я без него уже…

Старший из парней примирительно поднял ладони:

– Мы здесь не за тем, чтобы нападать на тебя, почтенный… Младшая семья великого Сонмора рада послужить его друзьям, приехавшим из-за моря. Ты позволишь нам сопровождать тебя и, если понадобится, ограждать от ненужного любопытства?..

Со стен замка хорошо видели, как два человека прощались у поворота дороги, после чего один, спотыкаясь, поплелся обратно к городу, второй же решительно прошагал прямо к воротам, а подойдя – взялся за увесистое бронзовое кольцо и трижды гулко бухнул им в проклепанную дубовую створку.

Сразу же заскрипели мощные петли, и половинка ворот приоткрылась, ибо гласит одна из заповедей Близнецов:

«Если к тебе стучатся – открой». Следует неукоснительно соблюдать эту заповедь, по крайней мере когда стучащий одинок и опасности для целой крепости с воинами уж точно не представляет.

– Святы Близнецы, прославленные в трех мирах, – сказал Волкодав и вошел внутрь, отчетливо понимая, что делает, может статься, последние вольные шаги по земле.

– И Отец Их, Предвечный и Нерожденный, – ответил молодой стражник, стоявший, как полагается стражнику, в кольчуге и застегнутом шлеме. Чувствовалось, что наняли его совсем недавно: почетный долг службы еще не превратился для него в опостылевшую обязанность, а начищенный доспех оставался предметом гордости и заботы, ради которого стоило терпеть неудобство. – Что за дело привело тебя, добрый человек, в Дом Близнецов?

Возраст вошедшего было непросто определить. Когда-то русые, а теперь изрядно поседевшие волосы, безобразный шрам на лице, сломанный нос, сивая борода и такие же усы… очень спокойные серо-зеленые глаза, в которых не было ни волнения, ни боязни, ни любопытства. В общем, прирожденный убийца. И оружия более чем в достатке. Молодой воин, повидавший немало наемников, сразу решил, что раскусил, с кем имеет дело. Знаем-знаем, мол, мы эту породу. Правда, отнюдь не у каждого наемника висел за спиной такой замечательный и определенно очень дорогой меч. И не у каждого на плече, настороженно озираясь, сидела большая летучая мышь.

– Я слышал, – сказал Волкодав, – будто Прославленные в трех мирах прислали в этот свой Дом учителя, умеющего сделать воина непобедимым…

– А-а, – понимающе кивнул стражник. И окликнул своего товарища, стоявшего по ту сторону толщи стены: – Скажи там, пусть разыщут Избранного– Ученика, это к нему!.. – И пояснил Волкодаву: – Сейчас придет Избранный Ученик, брат Хономер… то есть, конечно, если он уже закончил наставлять новичков… Он посмотрит, на что ты годишься, и решит, можно ли тебе будет остаться. Ты пока проходи… Отдохнешь немного, если придется подождать, хорошо?

Избранный Ученик, брат Хономер. Кивнув, Волкодав вошел в передний двор замка и огляделся. так и поймешь, почему крепости, первоначально выстроенные от врагов, неизбежно превращаются в тюрьмы. Он уже чувствовал себя почти в заточении. Ощущение было жутким. Зачем его вообще выстроили, этот замок? От кого тут спасаться? Или это на всякий случай, на будущее?..

– А мы уж думали, ты в храмовую библиотеку идешь, – блеснул молодыми зубами стражник, несший службу во дворе. Вооруженные молодцы, как раз подошедшие сменить его, дружно захохотали.

– Большая библиотека-то? – не обидевшись, спросил Волкодав. Парень ожидал совсем другого и не смог сразу придумать остроумный ответ. Только буркнул что-то, дескать, за всю жизнь не прочтешь. И замолчал.

Над внутренними воротами красовались резные, чудесной работы, образа Близнецов. Обняв друг друга за плечи, божественные Братья ласково улыбались входящим. Старший, в красных одеждах – он выглядел чуть суровее, – притом еще как бы заслонял и оберегал Младшего, облаченного в нежно-зеленое. Прекрасные, полные достоинства юные лица, золотое сияние, лучащееся от рук и голов… Волкодав поймал себя на том, что пристально вглядывается в лик Младшего, ища в нем черты сожженного на Харан Киире. Потом ему померещилось, будто деревянное изображение было некоторым образом не полно. Ну конечно, дошло до него краткое время спустя. Между Близнецами, обнимая Обоих и сама заключенная в Их объятия, должна была бы улыбаться Их Мать. Деревенская дурочка, Сумасшедшая Сигина, повсюду искавшая Сыновей и наконец-то, надо думать, Их обретшая в надзвездном краю… Доколе со Старшим Младший брат разлучен…

Как же так, сидя на солнышке у нагретой стены, задумался Волкодав. Почему нам с Эврихом выпало Ее сопровождать? Сколько последователей у Близнецов – а ведь мы с ним ни разу Им не молились? И там, в горах, мой Хозяин Громов пришел, мне на выручку, хотя Он-то уж знал, что я, сам не подозревая того, взялся отстаивать Бога чужой веры?.. Может ли так быть, что мы, люди разных кровей, поклоняемся Одним и Тем же, только под разными именами? Может ли так быть, что Создавшие Нас являлись к народам в том облике и с той Правдой, для которой эти народы были готовы? И Сигина, Мать Близнецов, на самом деле есть наша Великая Мать Жива, Вечно Сущая Вовне?.. И, значит, нет ложных и истинных вер, а есть только добро и зло в самом человеке?.. И Высшие, окруженные благими душами живших прежде нас?.. Они, наверное, улыбаются, слыша те имена, которыми мы здесь, на земле, по-детски Их наделяем. И горько скорбят, когда мы идем друг на дружку войной, силой доказывая, чья вера лучше… Может ли такое быть, прадед Солнце. Или Ты за подобные помыслы на меня и светить теперь не захочешь?..