Стив Эриксон - Сады Луны

– Во всяком случае, мы уверены, что Горечь связана с Домом Теней.

Все вздрогнули от неожиданности, когда Вискиджак вскочил на ноги.

– Я в этом не уверен, – заявил он, сверкая глазами на Быстрого Бена. Порванный Парус поняла, что они ведут бесконечный спор по этому вопросу. – Горечи нравится убивать. Держать ее рядом с собой все равно, что держать за пазухой скорпиона. Я все это знаю, я вижу и чувствую все это, как и все вы. Но это не значит, что она демон, – он обернулся к Каламу. – Она убивает как и ты, Калам. У вас у обоих ледяная кровь. И что с того? Я гляжу на тебя, и я вижу человека; люди способны на то, что делаешь ты. Я не ищу оправданий, но мне не нравится, что мы способны на такие гадости. Мы смотрим на Горечь и видим отражение нас самих. И, Худ побери, нам не нравится то, что мы видим.

Он сел так же внезапно, как и поднялся, и потянулся к кувшину с вином. Затем продолжил почти не слышным голосом:

– Это мое личное мнение. Я не разбираюсь в демонах, но я достаточно повидал смертных мужчин и женщин, ведущих себя как демоны в определенных обстоятельствах. Мой отрядный маг боится пятнадцатилетней девчонки. Мой убийца хватается за нож, как только она оказывается слишком близко к нему, – он посмотрел в глаза Порванному Парусу. – У Хохолка два задания, а не одно. Если ты считаешь, что подозрения Калама и Быстрого Бена верны, можешь не участвовать в этом. Я знаю, как все переворачивается, когда в дела вмешиваются боги, – его лицо мгновенно исказилось от воспоминаний. – Я знаю, – прошептал он.

Порванный Парус перевела дыхание, которое у нее перехватило с начала речи сержанта. Теперь его цели были ясны ей: он хотел, чтобы Горечь оказалась обычным человеком, девушкой, зачерствевшей в этом черством мире. Потому что это он понимал, с этим он мог иметь дело.

– Возвращаясь к Семи Городам, – спокойно произнесла она, – история говорит нам, что Первый Меч императора, командующий его армий, Дассем Ультор, принял предложение бога. Худ сделал Дассема Рыцарем Смерти. Потом что-то произошло, что-то пошло... вразрез с планами. И Дассем отверг титул, отказался от присяги, принесенной Худу, отказался от самого Повелителя Смерти. И все остальные боги разом стали участвовать в том деле и изменять все по своему желанию. Все завершилось смертью Дассема, убийством императора, кровью на улицах, войной в храмах и буйством магии, – она умолкла, видя, что тень воспоминания о тех временах омрачила лицо Вискиджака. – Ты там был. «И ты не хочешь возвращения тех времен сейчас и здесь. Ты считаешь, что если ты сможешь доказать непричастность Горечи к Дому Теней, ты сможешь изменить течение событий. Тебе нужна эта вера, чтобы спасти собственный рассудок, поскольку в мире есть вещи, с которыми можно сталкиваться только раз в жизни. Я не могу помочь тебе, Вискиджак. Дело в том, что Быстрый Бен и Калам правы».

– Если Тень призовет девчонку, доказательство будет налицо, Хохолок сообщит об этом.

– Ты не станешь участвовать в этом деле? – спросил сержант.

Порванный Парус улыбнулась.

– Единственная смерть, которой я боюсь, это смерть в забвении. Я участвую.

«Смелые слова, женщина. Эти люди смогут принести тебе самое лучшее – или худшее».

Что-то мелькнуло в глазах Вискиджака.

– Значит, по рукам, – сказал он бодро. Потом откинулся на спинку стула. – Что скажешь, Скрипач? – спросил он сапера, который по-прежнему шагал по комнате.

– У меня предчувствие, – пробормотал тот. – Что-то неправильно. Не здесь, но где-то близко, – он остановился и потряс головой, потом вздохнул, продолжая свой тяжкий путь. – Не знаю, не знаю.

Глаза Порванного Паруса следили за усталым маленьким человечком. Талант-самородок? Работает одним лишь инстинктом? Редкий случай.

– Думаю, не следует его слушать, – произнесла она. Вискиджак с тоской посмотрел на нее. Калам оскалился, морщинки лучами разошлись вокруг его темных глаз.

– Скрипач спас нам жизни в туннеле, – пояснил он. – Это было одно из его предчувствий.

Порванный Парус откинулась на спинку и скрестила руки на груди.

– И где теперь Горечь? – спросила она.

Скрипач повернулся, глядя на нее широко раскрытыми глазами. Он хотел было что-то сказать, но промолчал. Остальные трое встали, отодвигая стулья.

– Нам уже пора идти, – проворчал Скрипач. – Там где-то нож, а на нем кровь.

Вискиджак коснулся боевого меча.

– Калам, проверь, – он посмотрел на Порванный Парус, когда убийца выскользнул за дверь. – Пару часов назад мы ее потеряли. Такое часто бывает в деле, – он уставился в землю. – Возможно, это никак не связано с этими окровавленными ножами.

Волна силы залила комнату, и Порванный Парус посмотрела на Быстрого Бена. Маг открыл свой Путь. У его магии был странный аромат, который она не узнавала, он напугал ее своей насыщенностью. Женщина посмотрела в черные глаза мага.

– Я должна знать, кто ты, – прошептала она. – На свете не так много настоящих мастеров, чтобы не знать их. Кто ты, Быстрый Бен?

– Все готовы? – перебил Вискиджак. Маг ответил Порванному Парусу лишь легким пожатием плеч.

– Готовы, – ответил он Вискиджаку. Сержант пошел к двери.

– Будь осторожна, чародейка.

Они ушли. Порванный Парус расставила стулья, потом наполнила кувшин вином. «Дом Теней и нож во тьме. Новая игра начата, или это лишь продолжение старой?»

* * *

Паран открыл глаза навстречу яркому жаркому солнцу, но вот небо над головой было... неправильное. Никакого солнца он не увидел, хотя желтое сияние было сильным. Но источника его не было видно. Жара почти физически давила на него.

Рев наполнил воздух, но это был не рев ветра, ветра не было. Он попытался думать, попытался вспомнить последние события, но прошлое было пусто, воспоминания ушли, остались разрозненные фрагменты: каюта корабля, звук кинжала, снова и снова впивающегося в дерево, человек с кольцами и с белыми волосами, зловеще усмехающийся.

Паран повернулся на бок, ища источник ревущего звука. Посреди равнины, лишенной травы и земли поднималась арка ворот, ведущих в... Никуда. «Я уже видел раньше такие ворота. Не такие большие, как эти. На эти ничто не похоже. Теперь они сделаны из камня, – решил он со своей позиции. – Тела, обнаженные человеческие фигуры. Похожие на? Нет... только не это».

Фигуры двигались, медленно извивались и стонали. Плоть отливала черным, глаза закрыты, из полураскрытых ртов исходит бесконечный стон.

Паран встал на ноги, волна дрожи прошла по его телу, ой снова упал на землю.

– Нерешительность, – холодно произнес голос рядом.

Паран перекатился на спину и заморгал. Над ним возвышались молодой мужчина и женщина, близнецы. Мужчина был в свободных шелковых одеждах, бело-золотых, его худощавое лицо было бледно и лишено выражения. Его сестра была одета в пурпурную накидку, ее светлые волосы отливали красным.