Ник Перумов - Черное Копье

Малыш поджал губы – остался при своем мнении, но спорить не стал.

Вечерело. Воины Гондора разводили костры в ямах, лагеря обносились рогатками, в сгущающийся сумрак уходили ночные дозоры. Тянуло с севера, временами сыпал быстро тающий снежок.

– Новый год уж скоро, – вздохнул Фолко, когда они укладывались спать. – Неужто встретим его где-нибудь под кустом?

– Хорошо еще, если вообще встретим, – жестко заметил Торин.

Гондорская армия наступала, точно в пустоту. На горизонте маячили разъезды Олмера, но они не приближались. Торин выходил из себя: пять дней, как они в войске, пять дней Король ведет своих по Южному Тракту навстречу воинству Вождя, а противника нет как не было! Зато следов осталось предостаточно…

Вдоль широкой, торной дороги стояли мертвые деревни. С непонятной яростью их даже не жгли, а разметывали по бревнышку, превращая крепкие дома в бесформенные груды обломков. Обитатели деревень отыскались тоже – мало кому удалось спастись. Многих угнали с собой, еще больше просто перебили. Мертвые тела были аккуратно сложены, приготовленные к погребению, – видно было, что убивали не торопясь, с толком…

– Хазгская работа, – мрачно вымолвил Торин, когда отпылали погребальные костры. – Это их давнишние земли, расчищают, значит.

– Это еще доказать нужно, – буркнул хоббит, почувствовав себя уязвленным за хазгов: они были хорошими товарищами, когда трое друзей шли с отрядом Отона…

Дымы пожарищ мало-помалу затягивали северный и северо-западный края горизонта.

К востоку, где лежали почитаемые хазгами своими земли, такого они не видели.

«Что такое, где же арнорцы?!» – ползли тревожные разговоры. Армия шла почти вслепую. Говорили, что разведчики уходят и не возвращаются, а сами разведчики стали необычно мрачны и насуплены, хотя, как и прежде, никто не мог вытянуть из них ни единого слова. Тарбадская Переправа приближалась, а никто не мог сказать, где же противник. Король приказал лучше прикрыть тылы.

Ночью седьмого дня до гондорского лагеря с трудом добрался измученный гонец. Слух о его прибытии пронесся с быстротой молнии – и люди вскочили на ноги, командиры полков заспешили к королевским шатрам.

Некоторое время спустя они вернулись – хмурые и неразговорчивые; в войсках Гондора свято блюли принцип – каждый должен знать лишь столько, сколько положено ему по должности. Рядовым воинам не объясняли ничего.

Вести, как всегда, принес неугомонный Атлис. Герцог Этчелион звал своего дружинника назад, в свой отряд, однако Атлис отказался расстаться с новыми друзьями. И, вернувшись от герцога, он рассказал:

– Этчелион тоже не слишком разговорчив, но кое-что я понял. Олмер ломит на север, он уже сшибся с арнорцами и, кажется, теснит их. Король приказал коннице выступать вперед. Если войско Наместника не выдержит, нам придется солоно. Пехота идет сзади, к ней должен присоединиться Эодрейд с роханцами. Олмер перешел Гватхло! Тарбад окружен, но гонцы короля спешат к Мории – звать гномов… Герцог хотел, чтобы я шел с ним – он уходит на рассвете с конными полками, – но я ответил, что останусь с вами.

Задолго до рассвета, взяв почти всех заводных коней, гондорская кавалерия двинулась вперед, опережая свою пехоту. Лица всадников были угрюмы; отряды расставались в молчании.

Блистающие доспехами конные лавы гондорцев, развернувшись в боевые порядки, скрылись в дымке равнины; пешие воины молчаливо шли следом, ширя шаг без всяких понуканий. Уставших сажали на телеги.

Минул восьмой день; прискакали двое посланников короля, по виду – спокойные, никаких чрезвычайных приказов они не привезли, и люди несколько успокоились. Но вечером того же дня враг сам пришел к ним.

Из сгустившегося мрака летели губительные стрелы; не боясь огня, на дозорных прыгали огромные волки; отчаянные крики подняли лагерь на ноги; многолетняя выучка гондорских воинов сказалась сразу – прочный строй выстроился точно по волшебству, костры погасли, – и в ночи нападавшие лишь зря тратили стрелы. Однако никто в гондорском лагере не сомкнул глаз до утра, а на рассвете королевскую армию атаковали свежие полки Вождя.

Казалось, они вырастают из-под земли; за считанные минуты вся гондорская пехота оказалась в кольце. По обе стороны Тракта развевались черно-белые знамена Олмера; вглядываясь в неподвижно ждущие сигнала ряды врагов, хоббит узнавал знакомых по двум предшествующим битвам хеггов и ховраров вкупе с ездящими на волках и теми, что держали на длинных сворках у седел страшных тигроволков. Однако не заметно было ни истерлингов, ни ангмарцев, ни тем более хазгов. Появились – в который уже раз – незнакомые хоббиту племена: похожие на гномов коренастые крепыши с большими топорами и шестиугольными вытянутыми щитами – они сражались пешими.

– Вот это да! – потрясение пробормотал Торин. – Ловко он нас! Тут добрая треть его войска! Неужели он с оставшимися управится со всей мощью Соединенного Королевства?

– Не знаю, как с ними, а вот с нами он вполне может управиться, – буркнул Фолко, поспешно опуская забрало; в отдалении уже натягивали тетивы вражеские лучники. – Торин! Не стой с открытым лицом!

Однако враги так и не напали. Весь день они простояли, лишь изредка выбрасывая небольшие группки конных лучников. Гондорские стрелки отвечали, и небезуспешно – их луки превосходили вражеские. Фолко тоже не раз выходил из рядов, привычно, не мигая, беря упреждение. Звенела тетива, стрела уносилась прочь, и окружающие Фолко воины громко кричали, видя падающего на всем скаку вражеского наездника.

На следующий день командир гондорской пехоты скомандовал готовиться к прорыву. У войска кончилась вода в бурдюках – во что бы то ни стало нужно было добраться до источников, до колодца у дороги.

Латники составили четырехугольник вокруг помещенных в середину строя телег. Все передвижения гондорцев враг видел в мельчайших подробностях, не имело смысла таиться. И медленно, не тратя попусту силы, пехота Соединенного Королевства двинулась на прорыв.

Воины Олмера ответили стрелами – но эти лучники не могли тягаться ни с хазгами, ни с ангмарцами, ни даже с истерлингами. Стрелы бессильно отскакивали от доспехов гондорцев, они редко когда пробивали даже плотные простеганные попоны, которыми накрыли коней. За весь день гондорская пехота потеряла ранеными лишь немногим более полутора десятков человек.

Противник не принял боя. Плотный строй гондорцев напоминал хирд – а уж о нем, Фолко был более чем уверен, слышали все от мала до велика в Олмеровом войске. Правильное сражение означало смерть храброму, но неорганизованному воинству Вождя, большая часть которого не прошла школы боев с тяжеловооруженными латниками.