Барбара Хэмбли - Драконья погибель

Когда гномы снова скрылись в плавающей над дорогой дымке, Джон заметил:

– Шипят, как настоящее змеиное гнездо. А что, правитель Халната действительно мог похитить наследника?

– Нет,– с несчастным видом сказал Гарет, в то время как лошади продолжили спуск к переправе, не видимой пока в поднимающемся от реки тумане.– Он не мог бы покинуть Цитадель. И он вовсе не колдун – он просто философ и атеист. Я… я не беспокоюсь насчет королевского наследника.– Он снова уставился на свои руки, и лицо у него было как тем вечером, когда он собирался сообщить что-то важное Дженни в лагере у развалин Эмбера.– Послушайте,– начал он,– я должен…

– Гар,– тихо сказал Джон, и юноша вздрогнул, как от ожога. В карих глазах Джона светилась ирония, но голос был как зазубренный кремень.– А не мог король призвать меня по какой– либо другой причине, кроме дракона?

– Нет,– слабым голосом отвечал Гарет, избегая его взгляда.– Нет, он не мог.

– Не мог – что?

Гарет сглотнул, его бледное лицо стало вдруг напряженным.

– Он… Он не посылал за тобой… по какой-либо другой причине. Просто…

– Видишь ли,– негромко продолжил Джон,– если королю вздумалось послать мне свою печать с тем, чтобы я освободил его сына, или помог ему против правителя Халната, о котором я уже так много слышал, или чтобы уладить все эти неурядицы с гномами, то, честное слово, у меня есть чем заняться дома. В моих собственных землях полно дел куда серьезнее, а зима в этом году предстоит свирепая. Я готов драться с драконом в обмен на королевскую протекцию над Уинтерлэндом, но если здесь замешано еще что-то…

– Нет!– Гарет в отчаянии схватил его за руку, на лице его был написан откровенный страх, что сейчас Драконья Погибель бросит еще пару подобных фраз и, развернув коня, поедет обратно в Вир.

«И, может быть,– подумала Дженни, вспомнив свое видение в чаше с водой,– оно было бы и к лучшему».

– Аверсин, все не так! Ты здесь для того, чтобы убить дракона, а кроме тебя этого не сможет никто! Это единственная причина, почему я был за тобой послан. Единственная, клянусь! Никакой политики, ничего такого!..– Серые близорукие глаза Гарета умоляли Аверсина поверить, но было в них некое отчаяние.

Джон некоторое время пристально смотрел на него, затем сказал:

– Я верю тебе, мой герой.

В гнетущем молчании Гарет коснулся каблуками боков Молота Битвы, и мощный конь двинулся вперед; заемный плед юноши слился с туманом, превратив всадника в блеклый бесформенный сгусток. Джон придержал лошадь и поравнялся с поглядывающей задумчиво Дженни.

– Может быть, ты была и права, милая, отправившись со мной.

Дженни перевела взгляд с Гарета на Джона и обратно. Неподалеку каркнула ворона, словно сама эта печальная земля подала голос.

– Я не думаю, чтобы он хотел нам зла,– мягко сказала Дженни.

– Он может погубить нас по глупости с тем же успехом.

Когда они приблизились к реке, туман сгустился, и теперь они ехали в холодном белом мире, где единственными звуками были скрип седел, удары копыт, звяканье сбруи да шелестящий треск тростников, растущих в залитых водой канавах. Из этой серой водяной глади каждый камень, каждое одинокое дерево выступали тихими сгустками тьмы, словно предзнаменования странных и мрачных событий. Отчетливее, чем когда-либо, Дженни ощущала, как становится все тяжелее молчание Гарета, как нарастает его чувство вины и страха, и она знала, что Джон также понимает это, – он поглядывал искоса на юношу и вслушивался в тишину пустынных земель, как бы ожидая засады. Наступили сумерки, и Дженни вызвала голубоватый шар ведьминого огня, чтобы осветить дорогу, но мягкие, полупрозрачные волны тумана отражали свет, так что двигаться приходилось почти вслепую.

– Джен,– Аверсин натянул поводья, вскинул голову, прислушиваясь.– Ну-ка послушай.

– Что послушай?– шепнул Гарет, въезжая за ними на склон, обрывающийся в пелену тумана.

Обострившиеся чувства Дженни как бы раздвинулись, проникая сквозь тусклые клубы, уже воспринимая далекий шелест речного тростника. Там были и другие звуки, смутные – искаженные туманом, но все же вполне узнаваемые.

– Да,– сказала она тихо, и ее дыхание заклубилось на секунду в сыром воздухе.– Голоса… лошади… целая компания на той стороне.

Джон бросил на Гарета острый взгляд искоса.

– Они, конечно, могут ждать перевоза,– сказал он,– если им есть что делать по эту сторону реки на ночь глядя.

Гарет не сказал ничего, но лицо его было бледным и застывшим. Помедлив, Джон мягко чмокнул губами, и Слониха, косматая гнедая, грузно двинулась вниз по склону сквозь липкие речные испарения.

Дженни позволила ведьминому огню разорваться, когда Джон ударил в дверь приземистого домика. Они с Гаретом остались снаружи, пока Джон уславливался с перевозчиком о цене за переправу трех человек, шести лошадей и двух мулов.

– Пенни за ногу,– сказал перевозчик, впиваясь темными беличьими глазками то в одно лицо, то в другое с острым интересом человека, через порог которого проходит целый мир.– Но через час я бы смог предложить вам ужин и ночлег. А то ведь скоро будет тьма кромешная, да еще туман в придачу.

– Мы можем проехать еще несколько миль до полной темноты. Кроме того,– добавил Джон, со странным мерцанием в глазах оглянувшись на молчащего Гарета,– кое-кто ждет нас на том берегу.

– А!– Широкий рот перевозчика захлопнулся, как капкан.– Так это вас они поджидают? Я их давно уже слышу, но они так и не позвонили в колокол, вот я и решил, что раз нужды во мне нет, то лучше посидеть в тепле.

Подняв фонарь и запахнув поплотнее стеганую куртку, он повел их к мосткам. Дженни, поотстав, рылась в укрепленном на поясе кошельке в поисках монеты.

Огромный конь Молот Битвы, уже испытавший недавно путешествие на корабле, перенес погрузку стоически. Лунная Лошадка и Оспри, как и запасные лошади, такого опыта не имели и артачились – все, кроме Слонихи, которая прошла бы и по мосту из пылающих ножей своей обычной флегматичной трусцой. Дженни пришлось долго уговаривать и хлестать по ушам животных, чтобы убедить их поставить ногу на большой плот. Паромщик закрыл воротца на корме и повесил фонарь на короткую мачту. Затем налег на лебедку и погнал широкий плавучий помост по серому непрозрачному шелку реки. Единственный фонарь марал желтоватым светом свинцовые облака тумана; то здесь, то там краем глаза Дженни замечала в коричневатых водах тянущиеся к плоту коряги.

Она слышала пришедшие с той стороны звуки: звяканье металла о металл, мягкое ржание, человеческие голоса. Гарет все молчал, но Дженни чувствовала, что каждая его мышца дрожит, как натянутая веревка за миг до разрыва. Джон стоял рядом, пальцы его, переплетенные с пальцами Дженни, были теплы и тверды. Очки мягко блеснули, когда он накинул край своего огромного пледа Дженни на плечи и притянул ее к себе.