Барбара Хэмбли - Драконья погибель

– Но они же заговорщики!– запротестовал Гарет. Умолк, ища, куда положить пригоршню старомодных цепей и колец, но стол был завален книгами, гарпунами и содержимым лекарской сумки Дженни.– Заговорить с ними при дворе – самоубийство! И потом, не собираешься же ты драться в самой Бездне! Я полагал…– Гарет осекся, чуть было не добавив, что в балладах дракона положено поражать перед его логовом, но уж никак не в самом логове.

– Если я встречусь с ним на открытом месте, он поднимется в воздух – и мне конец,– возразил Джон, как будто они обсуждали партию в триктрак.– Заговорщики они, не заговорщики – я знаю одно: пока дракон в Бездне – добра не жди. Остальное – не мое дело. Так ты проведешь нас, или придется выспрашивать у прохожих, где тут найти гномов?

К удивлению Дженни и, может быть, немножко и к собственному, Гарет согласился быть их проводником.

– Расскажи мне про Зиерн, Гар,– сказала Дженни, засовывая на ходу руки поглубже в карманы своей куртки.– Кто она? Кто ее учитель? К какой она школе относится?

– Учитель?– Гарет явно никогда не думал о таких вещах.– Школа?

– Если она владеет магией, то должна была у кого-то учиться.– Дженни взглянула снизу вверх на юношу, пока они делали крюк, обходя гогочущих прохожих, окруживших пару уличных фокусников. Позади них на площади с фонтаном темнокожий толстяк южного типа установил вафельную печь, и зычные его зазывания разносились вместе с клубами дыма в сыром туманном воздухе.

– Существуют десять или двенадцать школ магии, и называются они по именам основателей. Вообще-то их было больше, но некоторые школы пришли в упадок и исчезли. Мой наставник Каэрдин, а следовательно и я как его ученица, или его учитель Спэт, или другие ученики Спэта, – все это школа Херна. Достаточно сказать: я принадлежу к школе Херна – и любому колдуну уже ясно, какова твоя власть, твои возможности, какого рода заклинания ты применяешь…

– В самом деле?– Гарет был заинтригован.– Я даже и не подозревал о таком. Я всегда думал, что магия – это… что-то врожденное.

– Разумеется, врожденное,– сказала Дженни.– Но без надлежащего обучения дар просто не разовьется. Нужно долгое время, нужны усилия…– Она замолчала, горько улыбнулась.– За все приходится платить,– продолжила она момент спустя.– Власть сама собой не дается…

Говорить об этом было трудно, и не только из-за сознания ничтожности твоей собственной власти, но еще и из-за того, что многое здесь показалось бы непонятным тому, кто никогда не имел дела с магией. За всю свою жизнь Дженни встретила одного– единственного человека, способного понять ее, и этот единственный стоял сейчас возле вафельной печи, и пледы его были припорошены сахарной пудрой.

Дженни вздохнула и остановилась на краю площади – подождать Джона. Булыжники мостовой были увлажнены близостью моря и слизью отбросов. Ветер здесь отдавал рыбой, как и везде в этом городе, отравленном дыханием океана. Площадь была такая же, как сотни других в Беле – вымощенный пятачок, окруженный с трех сторон высокими рахитичными строениями, над которыми вздымала заплесневелые камни сланцево-серая башня с часами, в основание которой был врезан алтарь с выщербленным образом Квиса, загадочного владыки времени. В центре площади побулькивал фонтан в широком водоеме из тесаного гранита. Каждый камень был покрыт сверху белесым налетом, а снизу – черно-зеленым мхом, который, казалось, рос везде во влажном воздухе города. Женщины зачерпывали воду и сплетничали, юбки их были подоткнуты чуть ли не до ляжек, но головы приличия ради покрыты неуклюжими шерстяными вуалями, приколотыми к узлам волос.

В оштукатуренных лабиринтах портовых кварталов нездешний вид Джона внимания не привлекал. Жители трех четвертей королевства и всех южных стран толпились на мощенных камнем наклонных улочках: моряки с бритыми головами и бородами – как шелуха кокосовых орехов; коробейники из западных провинций в допотопных неуклюжих одеяниях, лица укрыты вуалями – как у женщин, так и у мужчин; ростовщики в черном габардине и шапочках, говоривших о том, что это блудные дети, изгнанники из своей страны; проститутки, раскрашенные до последнего дюйма; актеры, фокусники, продавцы шарфов, крысобои, карманники, калеки и бродяги. Некоторые женщины бросали в сторону Дженни, вышедшей в город без вуали, взгляды, исполненные насмешки и неодобрения, и она была весьма раздосадована тем, что взгляды эти ее, честно говоря, рассердили.

– Что ты вообще знаешь о Зиерн?– спросила она.– Чему ее учили в Бездне?

Гарет пожал плечами.

– Не знаю. Кажется, она была вхожа в Пещеры Целителей. Это такое место Бездны, где хранятся вся мудрость и сила целителей– гномов. Больные приезжали к ним из самых дальних стран, и я знаю, что многие маги были с ними связаны.

Дженни кивнула. Даже на севере, где многие и понятия не имели о жизни и обычаях гномов, Каэрдин с величайшим почтением отзывался об огромной власти, накопленной в Пещерах Целителей – в Сердце Бездны Ильфердина.

Через площадь потянулась процессия богомольцев. Священники Кантирита, владыки моря, шествовали, закрыв лица капюшонами, дабы не оскверниться прикосновением нечистых взглядов; из многоголосого бормотания выплывал вой ритуальных флейт. Все обряды, связанные с Двенадцатью Богами, были настолько древними, что слова молитв давно уже утратили смысл, а музыка… Ничего подобного Дженни не слышала даже при дворе.

– А когда Зиерн вернулась в Бел?– спросила она Гарета.

На скулах юноши обозначились желваки.

– После смерти мамы,– глухо отозвался он.– Я… я думаю, мне не стоило тогда сердиться на отца. В ту пору я еще не понимал, каким образом Зиерн может привлекать людей, часто против их воли.– Некоторое время Гарет сосредоточенно разглаживал оборку на рукаве, затем вздохнул.– Я думаю, он нуждался в ком– то, а я был так груб с ним, когда мама умерла!..

Дженни не сказала на это ничего, предоставив ему возможность выбора – продолжать или умолкнуть. С другого конца площади выползала еще одна процессия – на этот раз шли сторонники одного из южных культов, плодящихся в портовых кварталах, как кролики. Темнокожие мужчины и женщины, распевая, били в ладоши, а исхудалый женоподобный жрец с волосами до пояса выплясывал вокруг маленького идола, плывущего над толпой в переносном алтаре, обитом дешевым розовым ситцем. Священники Кантирита, казалось, еще глубже ушли в свои защитные капюшоны, а флейты взвыли с удвоенной силой. Гарет оделил новых пришельцев неодобрительным взглядом, и Дженни вспомнила, что король Бела был также и Первосвященником храма Двенадцати Богов. И Гарет несомненно тоже был воспитан в самом ортодоксальном духе.