Кэтрин Куртц - Шахматная партия Дерини

Герб Мак Лейнов: серебряный спящий лев, три алые розы на голубом поле, по окружности серебряные трилистники.

Герб Морганов (горло Моргана перехватил спазм, но он усилием воли овладел собой): меч, зеленый грифон на черном поле внутри венка из виноградной лозы.

Глаза Моргана затуманились, и он с трудом заставил себя посмотреть дальше, за гробы, туда, где у алтаря горели свечи. Их мерцающее пламя отражалось от золота и серебра подсвечников и алтаря. Но сам алтарь был задрапирован черной тканью, фигуры возле него тоже были в черных мантиях. И когда хор начал петь погребальную вступительную молитву, Морган, наконец, осознал, что это похороны.

Двинулась процессия. Впереди одетый в мантию с белой накидкой священник, размахивающий кадилом, за ним монах, несущий большой крест, задрапированный черным, и следом за ними мальчики со свечами в серебряных подсвечниках. Далее шли монахи ордена Святого Телоса в своих традиционных одеждах и с траурными шелковыми повязками. Следом за ними – Дункан, который должен был служить мессу. Он был особенно бледным, и эту бледность подчеркивали его черные и серебряные одежды.

Процессия вошла в церковь, и все расступились, пропуская Дункана к алтарю, чтобы он мог начать мессу.

Морган тупо смотрел на все это, бездумно повторяя знакомые слова:

– …Я взойду на алтарь Господа…

Морган опустился на колени и уткнулся лицом в ладони, не желая смотреть на этот ритуал, с помощью которого те, кого он любил, отправляются туда, откуда нет возврата.

Всего несколько недель назад Бронвин была жива. Радость от предстоящей свадьбы с Кевином переполняла ее. И теперь она вырвана из жизни, из молодости. И вырвала ее старуха, такая же Дерини, как и она.

Сейчас Морган ненавидел себя. Он ненавидел Дерини, ненавидел свое могущество. Ему причиняла боль мысль о том, что половина крови, текущей в его жилах, принадлежит этой проклятой расе. Почему все происходит именно так? Почему принадлежность к Дерини надо скрывать, надо стыдиться своего могущества, прятать его? Причем так происходит уже в течение нескольких поколений, многие уже разучились пользоваться могуществом, хотя оно еще сохранилось у некоторых. Могущество иногда проявляется у неумелых, случайных людей, применяющих его в корыстных целях, даже не подозревая, что они унаследовали его от древних и благородных людей, людей-Дерини.

И вот одна древняя старуха-Дерини много лет назад ощутила в себе это могущество, научилась простейшим приемам магии, в основном, любовными заклинаниями – и вместо любви она принесла смерть.

Но самое плохое не в этом. Из всех проблем, которые стояли или стоят перед ними, главная – вопрос Дерини. Церковь уже триста лет воюет с Дерини, проклиная их магию, и теперь дело зашло так далеко, что государство находится на грани священной войны.

Могущества Дерини боятся и ненавидят простые люди, которых сплотил под свои знамена Варин де Грей, объявивший, что он послан богами избавить землю от Дерини и, в первую очередь, от Моргана. Именно это и стало причиной всего, случившегося в Святом Торине и последующего отлучения его и Дункана.

Эта проблема Дерини была главной причиной того, что произошло во время коронации Келсона, когда колдунья Чарисса хотела захватить трон, который, как она считала, по праву принадлежит ее отцу. С помощью могущества Дерини, полученного от Бриона, Келсон смог победить ее. Мать Келсона, яростная фанатичка, давно отрекшаяся от своего происхождения, забыла все заветы Церкви и бросилась в пучины греха, пытаясь защитить своим запретным могуществом сына.

А кто мог сказать с уверенностью, что надвигающаяся война с Винсентом из Торента тоже не связана с Дерини? Разве сам Винсент – не чистокровный Дерини, родившийся в стране, где эта магия признана всеми законами? И разве не ходят слухи, что он вошел в союз с Дерини Гвинеда?

И, может, простой люд справедливо боится возвышения расы Дерини, которое может привести к диктаторству Дерини, подобному тому, что было триста лет назад, и к уничтожению людей? Во всяком случае, сейчас для Дерини наступили трудные времена, трудные для тех, кто считает себя представителем этой оккультной расы.

Если бы у Моргана был выбор, то он сейчас же бы отрезал у себя ту часть, которая принадлежит Дерини, остался бы просто человеком, отрекся бы от своего могущества, как требовал от него Лорис.

Морган поднял голову и постарался овладеть собой, заставил себя видеть и слышать Дункана, продолжающего петь литургию.

Морган оказался большим эгоистом в последние несколько минут. Ведь он же здесь не единственный Дерини, душа которого страдает. А Дункан? Какую борьбу с собой он выдержал прежде, чем согласился выполнить обязанности священника, будучи отлученным!

Морган был далек от мысли проникать в мозг Дункана сейчас, во время богослужения. Он был уверен, что найдет там боль, сомнения и страдание. Морган знал, что должен переживать сейчас Дункан. Церковь была его жизнью. Теперь она отторгла его и, хотя об этом знали только Морган, Келсон и Дерри, он, несмотря на все свои мучения, решился оказать последние почести любимому брату и почти сестре. Дункану тоже трудно быть Дерини.

Дункан нараспев произносил слова литургии:

– Agnus Deus, cum tollis poccatus, miserera nubis…

Морган склонил голову и произносил знакомые слова, но они не давали успокоения его душе.

Теперь пройдет много времени, прежде чем он помирится с тем, что произошло здесь два дня назад по воле Бога. И пройдет много времени прежде, чем он снова уверит себя, что его могущество не несет зла человечеству, что с его помощью можно сделать много добрых дел. А сейчас он ощущал на себе тяжкий груз ответственности за то, что случилось с Бронвин и Кевином.

– Dominus, nomen cum dignus…

Месса все продолжалась, но Морган почти не слушал. Усталость, отчаяние, тупая боль овладели им, и он очень удивился, обнаружив, что находится вместе со всеми остальными у ворот Святого Телоса. Он понял, что эти ворота закрылись за Бронвин и Кевином навсегда.

Морган осмотрелся и увидел, что все расходятся небольшими группами, переговариваясь шепотом между собой. Келсон был вместе с Джаредом и леди Маргарет. Дерри стоял рядом с Морганом. Он участливо кивнул, когда увидел, что Морган смотрит на него.

– Может, вам следует отдохнуть, сэр? Ведь скоро наступит время, когда отдыхать будет некогда.

Морган закрыл глаза, потер лоб, как бы желая стереть все тревоги и печали прошлых недель, а затем покачал головой:

– Прости, Дерри. Я хочу немного побыть один.

– Конечно, сэр.

Дерри смотрел ему вслед, а Морган выскользнул из толпы и исчез в саду, примыкающем к церкви. Пройдя никем незамеченный по дорожке сада, он, наконец, очутился у часовни, где была похоронена его мать, и прошел в тяжелые дубовые ворота.