Мэтью Стовер - Герои умирают

Поднятые руки Ма'элКота начали раскачиваться, вначале мягко, как дубовые ветви на легком ветерке, потом сильнее, разгоняя воздух подобно крыльям орла, торжественно плывущего в бесконечном небе. Вот он повернулся в одну сторону, в другую, его голос сместился, и у Кейна сбилось дыхание.

Император начал танцевать.

Танцевал он под дрожащую музыку собственного голоса, ритмично кружась с неподражаемой грацией демона из театра «Кабуки».

Кейн знал о магии достаточно, чтобы хоть отдаленно понять происходящее. Сделав над собой усилие, он оторвал взгляд от Ма'элКота, сознавая, что это удалось ему только потому, что Ритуал был направлен не на него, а на толпу на возвышении. Кейн заметил, что стражники под возвышением предусмотрительно отвели глаза; толпа покачивалась, благоговейно приоткрыв рты, в непреодолимом ритме танца Ма'элКота. Мало-помалу люди начали постанывать, вначале тихо, безотчетно, оттеняя своим хором рокочущий голос Ма'элКота.

Жесты императора стали размашистее, шаг – более скользящим, голос возвысился до такой степени, что уподобился мотору, напряжение достигло кульминации – и внезапно Ма'элКот резко умолк.

В воцарившейся тишине слышалось продолжавшееся биение, едва уловимый ямбический рокот. Кейн закрыл глаза, стараясь абстрагироваться от стука крови в собственных ушах. «Уф-ух, уф-ух, уф-ух…»

Это было дыхание.

Дыхание сотен людей, собравшихся на платформе и синхронно хватавших воздух.

Когда Кейн снова открыл глаза, Ма'элКот смотрел на него через массивное плечо. Губы императора чуть скривились в насмешливой полуулыбке, а одно веко дрогнуло в медленном косом подмигивании.

Через какое-то время Кейн вспомнил, что надо бы продолжать дышать.

Ма'элКот опять повернулся к обнаженным людям на платформе. Те стояли с открытыми ртами, все еще во власти заклинания.

– Вот слова, которые вы произнесете, навеки отдавая мне ваши души:

Этим словом, кровью моего сердца, я помазан в дети

Ма'элКота.

Я отдам свое сердце на служение человечеству. Я даю обет отдать все силы своего тела и свою бессмертную душу Правде Ма'элКота, Истинного Живого Бога, Отца

Всемогущего.

Войдя в новую жизнь, я буду возрожден. Я буду рожден в вере и преданности Святой Церкви. Отныне и навеки я заявляю: нет Бога, кроме Ма 'элКота, а я – его дитя.

Стоявшие на возвышении стражники передали в толпу крошечные золотые чашечки, и люди механически взяли их в руки. Прямые ручки чашечек были заточены, как ножи. Этими лезвиями будущие дети Ма'элКота вскрыли себе вены на одном запястье и подставили чашки под медленно текущую яркую кровь, хлынувшую по рукам.

Почти сразу же стражники выхватили из толпы человека, на запястье которого не было крови. Ма'элКот кивнул и жестом приказал стражникам подвести человека ближе,

– Ты не пролил крови, – произнес император. – Ты не хочешь клясться?

У человека была бритая голова священника и осанка воина. Он стоял, обнаженный и бесстрашный, не опускаясь до того, чтобы вырываться из рук стражи.

– Мой господин император, – ответил он, – я служу богу грозы Рудукиришу, служу с самого дня наречения имени. Никакая сила не заставит меня отречься от него, а его взгляд испепелит каждого, кто посмеет причинить мне вред.

– Да-да-да, – раздраженно бросил Ма'элКот.

Он снова обернулся и взглянул на Кейна, пробормотав:

– Такое тоже изредка случается. В чем-то это даже уместно.

Он повернулся обратно к платформе и заговорил обычным своим рокочущим голосом:

– Я понимаю твое нежелание, но не могу поощрять его. Ты умрешь.

Священник выкрикнул несколько слов на незнакомом Кейну киришанском диалекте, и снаружи раздался раскат грома, а у трона ударила молния. Когда Кейн снова получил возможность видеть происходящее, киришанец был облачен в вычурную блестящую броню и держал в каждой руке по боевому молоту с рукоятью едва ли не в свой рост.

Державшие священника Рыцари двора рухнули наземь, а от их оружия пошел дымок.

Священник исторгал Силу – блистающую ауру бело-голубых молний, по-змеиному извивавшихся и блестевших электрическими разрядами. По лицам зачарованной толпы запрыгали красноватые отблески.

– Теперь ты понимаешь, что значит сердить бога грома?

– Понимаю-понимаю, – заинтересованно промолвил Ма'элКот. – Ну, давай дальше.

Священник протянул один молот по направлению к трону – и из оружия вырвалась молния. Ма'элКот даже не шевельнул пальцем, не попытался защититься, не произнес охранного заклинания. Молния прожгла на груди в его одежде дыру; одежда вспыхнула и загорелась гораздо быстрее, чем должна бы. Даже сквозь крошечный глазок Кейн чувствовал иссушающий глаза жар от горящей на императоре одежды.

Наконец одежда сгорела. На ее остатках стоял Ма'элКот, с обнаженной грудью и босой, одетый всего лишь в короткие кожаные штаны.

Он не моргнул и глазом.

Когда огонь исчез, император поднял к потолку открытую руку, так что хрустнули связки. Он сжал кулак, словно собирал Силу, и взмахнул рукой в сторону священника, как бы желая ударить его невидимым кнутом.

Священник поднял молот, чтобы отразить удар, а щит вокруг него разгорелся дарованной ему богом Силой. Однако ему не помог ни сан, ни преданность своему богу, ни отвага, ни милость божья. Когда призванная Ма'элКотом Сила ударила по нему, вытянутый вперед молот, символ его веры, взорвался в руке хозяина словно граната.

Из оторванного запястья хлынула кровь, а осколки молота вонзились в плоть священника подобно шрапнели. Рыцари двора сомкнулись вокруг него и утащили тело на другую сторону возвышения, за статую.

– Своей отвагой ты заслужил Эту честь, – пророкотал Ма'элКот. – Ты облегчишь путь праведным.

Из стилизованного лона статуи закапала кровь. Кейн разглядел мелькнувшие ноги священника, которого рыцари приподняли, чтобы вперед головой затолкать внутрь изваяния. Должно быть, там существовал какой-то канал, а появившаяся кровь принадлежала священнику. Ноги исчезли, и Кейн услышал приглушенный стон. Голова и плечи священника высунулись из лона статуи и повисли, в то время как кровь стекала по его лицу и капала на бронзовое основание.

Высокий широкоплечий человек в темно-коричневом платье, какое носили в Анхане повитухи, выступил из-за платформы, держа в руке широкий, заточенный только с одной стороны меч. На лице мужчины застыла похотливая улыбка.

Это был, конечно, Берн.

Священник увидел приближавшегося к нему человека и закричал:

– Верую в силу Рудукириша! Верую… Его крик был остановлен серебряным блеском меча Берна. Клинок вонзился в горло, перебил позвоночник и вышел с другой стороны. Одним профессиональным, заученным движение руки Берн очистил клинок от крови, а голова священника с широко открытым ртом покатилась в выемку.