Кэрол Берг - Возрождение

– Пожалуйста помогай людям, если считаешь, что так надо. У тебя получится гораздо лучше, чем до сих пор. Хотя дать тебе мудрость не в моей власти, я сумею обучить тебя силе. – Подумай, сказал он мне. Нет необходимости торопиться. На каждом этапе, кроме самого последнего, я смогу передумать. – Тебе не придется решать прямо сейчас, – сказал Ниель, закрывая дверь в сад. – Ты устал и ранен, кровь течет на ковер. Иди к себе, я пришлю Каспариана перевязать твои раны. А завтра мы поговорим.

Какой пустынный дом… Всегда пустынный. Я не пошел сразу в свою спальню, а принялся кружить по лестницам и коридорам, равнодушно проходя мимо картин и статуй, мимо мастерских и кухонь, дворов, гостиных и спален. На балконе верхнего этажа я остановился и посмотрел на звезды, потом снова ушел внутрь и снова побрел по комнатам. Я их не замечал. Все, что я видел, – Дрик, больной, измученный, но живой. Все, что я слышал, – его тихий голос и слова благодарности, которые он произносил.

Как представить такой дар? Ничем не сдерживаемая мелидда. И свобода, от боли и грязи, от жалости, от бессмысленного сострадания, от горя и мук, которые я не могу облегчить. Все, о чем я мечтал, – исправить неправильное. Я пришел в свою комнату, но не стал зажигать лампу и не лег на мягкую кровать. Вместо этого я сел на пол в углу, обхватив руками колени и уронив на них голову. Первый раз за все время жизни с демоном внутри себя я был по-настоящему испуган. Пленник Тиррад-Нора предлагал мне стать богом, и я не мог найти причины, чтобы отказаться.

Каспариан нашел меня на полу. Он принес с собой бинты и таз с водой, от которого поднимался пар.

– Учитель сказал, что ты ранен. Дай я посмотрю. – Не притрагиваясь к лампе, он осветил мой угол.

– Обойдусь без твоей помощи. – Мне не нужно было общество, оно никак не способствовало приведению в порядок мыслей.

– Ты что, думаешь, я тебя отравлю? Покалечу?

– Нет. – Я был уверен в этом, как и в том, что он хотел бы это сделать.

– Куда ты ранен? – Каковы бы ни были их отношения с Ниелем, добра он мне не желал.

– Скажи мне, чем я тебе досадил? – попросил я, – Может быть я когда-то обидел тебя? Или же ты сердишься потому, что твой учитель предлагает мне то, чего хочешь ты? Ты же знаешь, я ничего не помню. – Он собирался обработать мою рану, невзирая на мой отказ, и я со вздохом вытянул кровоточащую ногу.

Каспариан достал нож и разрезал штанину. Рваная рана на бедре сочилась кровью и черным ядом птицы-змеи. Только теперь, увидев ее, я понял, как мне больно. Мадоней начал обмывать рану горячей водой, и я вжался спиной в стену.

– Мне запрещено говорить о прошлом, – ответил он, не переставая работать. – Ты обладаешь силой для создания заклятий, которой у меня нет. Это раздражает, но ничего тут не поделаешь.

Каспариан придвинул ко мне стул.

– Держись за него одной рукой, другой за комод и не двигайся. Надо сначала вымыть яд, иначе нога онемеет. – Я действительно уже почти не чувствовал свои пальцы. Я схватился левой рукой за ножку стула, правой – за медную ручку ящика комода. Каспариан с ловкостью опытного хирурга своим ножом удлинил рану и позволил хлынувшей крови вымыть из нее черный яд.

В этот миг обладание телом, не ощущающим боли, казалось мне очень заманчивым. Нужно отвлечься.

– Каспариан, если бы ты обладал возможностью изменять сны и путешествовать по ним, чтобы ты сделал?

– По счастью, у меня нет такой силы.

– Но если бы она была?

Он ответил совсем не так, как я ожидал.

– Я бы выгнал всех, кого ты сюда притащил, отправил бы и тебя, и их в ваш проклятый мир, а потом запер бы ворота навсегда.

Не освободил бы своего учителя. Не вышел бы сам. Не стал бы мстить, как, я был уверен, хочет Ниель.

– Но присутствие рей-киррахов каким-то образом делает его сильнее, – возразил я. – И он хочет, чтобы я был здесь. Я думал, ты его любишь.

Каспариан смыл последнюю кровь и яд одним болезненным для меня движением.

– Ты ничего не смыслишь в любви.

Я подумал, что он, возможно, прав. Наверное, дело действительно в прошлом.

– Мне пригодился бы совет, – продолжал я. – Я не знаю, что делать.

Он склонился над моей ногой. Я не видел его лица, только длинные черные волосы, тронутые сединой.

– Ты должен задавать вопросы, – тихо ответил он, забинтовывая ногу и одновременно создавая заклятие, от которого почти вся боль прошла. – И искать ответы за стенами этого дома. Любовь говорит на разных языках. – Он закончил перевязывать меня и начал собирать свои вещи.

– Мне жаль, что между нами что-то произошло, Каспариан. – Видимо, это действительно было что-то серьезное, если даже время не излечило его…

Он посмотрел на меня взглядом, полным ненависти.

– Оставь себе свои сожаления. Ты самое мерзкое из всех созданий на свете, я буду проклинать твое имя до конца своих дней.

Я перебрался из своего угла на кровать. Серьезные проблемы зачастую отступают перед мелкими неудобствами.

Всего-то стоило несколько раз поспать в постели, и вот вам, пожалуйста, пол оказывается слишком жестким.

Сон не дал ответа на вопросы. Когда солнце заглянуло в окно, я умылся и с каким-то детским упрямством проигнорировал приготовленную для меня чистую, рубаху, натянув на себя испачканную кровью. Осмотрев оружие, которое, как и накануне, ждало меня, я отвернулся и от него и пошел вниз. Я не был готов к встрече с мадонеями, поэтому испытал огромное облегчение, когда обнаружил, что мне предстоит завтракать в одиночестве. Несмотря на зверский аппетит, я съел мало, заставив себя отойти от стола со всеми его яствами до того, как кто-нибудь появился.

Утро было изумительное, такие чудесные чистые утра бывают иногда после ночного дождя. Солнечный свет и запах свежести манили наружу. Рана явно начала заживать, поэтому я сразу двинулся в сторону гор. Пока я шел по саду, в глаза мне бросилась серая громада стены. Каспариан посоветовал мне искать ответы вне дома, несмотря на свои чувства ко мне, он сказал это неспроста. И что же мне делать – выйти за стену?

Поверхность стены не была так сильно повреждена, как я помнил, на ее поверхности виднелось только несколько выщерблин. Как и во время сиффару, когда я подошел к стене и положил на нее ладонь, надеясь почувствовать заклятие, ощутить его форму и действие, я и теперь приложил руку к камню. Я ожидал, что стена будет холодной, заклятия часто оказывали подобный эффект, словно они выпивали все жизненные соки из того предмета, на который их налагали. Но камень был теплым, очень теплым, гораздо теплее, чем каменные садовые скамьи, нагретые солнцем.

Я отдернул руку. Мне померещилось, будто камень живой, двигается, извивается, обволакивает мои пальцы. В тот же миг меня захлестнуло такой волной эмоций, что я начал смеяться и смеялся до тех пор, пока слезы не залили мне лицо, а тело от ужаса не покрылось липким потом. Жуткая штука эта стена. Другой такой не найти.