Сергей Лукьяненко - Спектр

Самым интересным в их облике, пожалуй, были крылья. Называть их рукокрыльями не хотелось, слишком уж это слово отдавало летучими мышами. Шеали имели две кисти на каждом крыле – срединная развита слабее, но некоторые птички ловко ей орудовали, концевая походила на обычную человеческую ладонь и была начисто лишена перьев. Упругие крылья птенцов покрывали длинные маховые перья – у взрослых перья отсутствовали, а перепонка обвисала, так что крыло напоминало руку в слишком просторном рукаве.

Видимо, маховые перья выпадают с возрастом? Или их выщипывают? Например, во время первого брачного ритуала? И это – водораздел между детством и юностью. С ним приходит трудоспособность, ответственность, деликатность…

Мартин понимал, что занимается теоретическими изысканиями по изобретению велосипеда. Достаточно открыть справочник и прочитать – все более-менее важные ритуалы шеали уже должны быть описаны. Но “пальм”, в память которого было загнано немало интересного и по Шеали, и по Талисману, и по прочим планетам галактики, остался в гостинице. Да и к чему ему излишняя информация?

Впрочем, информация лишней не бывает. Особенно в свете полученного от ключника задания. “Сделай то, что должно…” Придется посидеть над файлами.

От щебечущей стайки шеали отделился один птенец. Подбадриваемый писком товарищей, приблизился к Мартину. Что-то тоненько произнес.

– Увы, не знаю ваш язык, – не теряя достоинства, произнес Мартин и улыбнулся – очень аккуратно, не показывая зубов, для многих рас открытая улыбка служила угрозой.

И, на всякий случай, повторил свои слова на жестовом туристическом.

Птенец оглянулся на товарищей, явно подзуживающих его продолжить общение. И, слегка присев, неумело и косноязычно, но вполне понятно показал на туристическом:

“Вы говорить туристический?”

“Я говорю” – машинально ответил Мартин. Надо же! – “Ты учил язык сам?”

“Я учила язык в яйце. Мама шла Вратами”, – когда разговор завязался, птенец почувствовал себя увереннее и приблизился. Или приблизилась?

“Ты – маленькая женщина?” – спросил Мартин.

“Я – девочка” – гордо ответил птенец. – “Мало практики, плохо говорю. Можно с вами говорить недолго? Я улучшу речь”.

“Можно” – согласился Мартин. – “Сядешь?”

“Да”.

Птенец неуверенно взгромоздился на скамейку. Сел прямо – не совсем как человек, но и не как взрослый шеали. Его товарищи явно заскучали – разговор на жестовом был для них непонятен. Призывно загалдели – но птенец застрекотал в ответ и явно разочарованные детеныши разбежались.

Мартин с улыбкой смотрел на “девочку”, топорщащую желто-зеленый хохолок… так и хотелось сказать – “застенчиво топорщащую”. Спросил:

“Как тебя зовут?”.

“У меня пока нет имени. Я же девочка”

“Наши девочки имеют имя с самого рождения” – ответил Мартин.

“А мальчики?”

“Тоже”.

Птенец задумался. Потом произнес:

“Ты можешь звать меня просто “девочкой”. Мало девочек знают туристический язык”.

“Хорошо. А ты можешь звать меня Мартин” – ответил Мартин, старательно передавая транскрипцию имени.

– Жар-ртин, – пискнул птенец.

– Мартин, – произнес Мартин вслух.

– Мартин, – согласилась девочка.

“Ты замечательно произносишь звуки” – похвалил Мартин. – “Ты могла бы говорить вслух”.

“Трудно и не принято” – ответила девочка и сделала жест, обозначающий легкую печаль. – “Все взрослые – лентяи”.

Мартин засмеялся. Он вдруг понял, что и в обстановке, и в разговоре, и в облике птенца было что-то мультяшное, несерьезное. Это Скруджу Мак-Даку с племянниками следовало сидеть на месте Мартина и общаться с инопланетной “уткой”.

“Что тебя развеселило?” – заинтересовалась девочка.

“На нашей планете птицы неразумны” – честно ответил Мартин. – “Но в придуманных для детей историях они бывают разумными, говорят и строят города... Я вдруг почувствовал себя персонажем придуманной истории”.

“Это смешно” – согласилась девочка. – “У нас тоже есть занимательные истории. А ты приехал к нам с родителями?”

“Нет” – с легким удивлением ответил Мартин.

“Тебя отпустили одного? Или ты убежал?” – девочка явно заволновалась. – “Те, кто убегают с дома, попадают в разные опасности… но про них очень интересно читать”.

“Меня не надо отпускать” – сказал Мартин. – “Я ведь взрослый. Будь я маленьким, я был бы с тебя ростом”.

Некоторое время птенец молчал, недоверчиво глядя на Мартина. Потом крылья взметнулись, рисуя слова:

“Извините. Я не знала”.

Девочка шеали вскочила и бросилась к остальным птенцам.

Мартин вздохнул. Ну вот… а так замечательно все начиналось. Неужели она испугалась взрослого инопланетянина? Вряд ли…

Тогда, вероятно, было нарушено какое-то правило птичьего этикета? К примеру – птенцу нельзя первым заговаривать со взрослым? Вот это уже похоже на истину…

Мартин вновь набил потухшую трубку, которую из деликатности отложил, едва к нему приблизился птенец. Закурил, попытался найти среди прыгающей у фонтана детворы фигурку его недавней собеседницы.

Тщетно. Как их различишь – птенцов желтопузых…

А детвора резвилась вовсю. Одежды шеали не носили, разве что пояса с карманами для всяких мелочей – но пояса были привилегией взрослых особей. Птенцы резвились голышом, если можно так сказать о существе, целиком покрытом перьями. Прыгали в неглубокий фонтан, скакали под струями воды, топорщили перышки, бежали по мелкоте, смешно хлопая крыльями о воду – будто собирались взлететь…

– А ведь они были водоплавающими… – пробормотал Мартин, сам пораженный неожиданной догадкой. И неважно, что для земных ученых происхождение шеали давно не являлось новостью. Мартину собственная догадливость понравилась. Он выпустил клуб дыма, полез в карман за фляжкой с коньяком. Сделал маленький глоток.

День был хорош – как только может быть хорош краткий миг передышки. Впереди – поиски Ирины, которых Мартин смутно боялся, заранее догадываясь об исходе. Впереди – неведомая миссия, возложенная на него ключниками.

Но пока можно было любоваться “спиралоконусом” чужого храма, наблюдать за веселящейся инопланетной детворой, дымить старым добрым “Мак Барреном” и тянуть армянский коньячок.

– Сноб, – повторил Мартин свой безжалостный диагноз. Вновь потянулся за фляжкой…

И тут день решил, что свою порцию безмятежности Мартин получил сполна.

Мирно шедший по аллее шеали скользнул по Мартину безразличным взглядом – и остановился как вкопанный. Присел, будто потерял равновесие, захлопал короткими крылышками. Мартин, не соображая, что происходит, смотрел на Чужого.

Шеали выпрямился. Сделал несколько неловких шагов. Снова посмотрел на Мартина – глаза становились все безумнее и безумнее.