Сергей Лукьяненко - Звездная тень

помощью куалькуа. На какой-то миг я вспомнил такие вещи, которые

давным-давно укрыла милосердная злодейка память. То, что рад был вспомнить.

То, что я вспоминать бы не хотел…

Рухнув на пол, больно отбив колени, я жадно втягивал воздух. Нет…

Все – большое. Очень большое. Мир – для великанов. Вот один

из них стоит надо мной и протягивает руки.

– Пойдешь со мной?

Кажется – я думаю. Даже трудно понять, о чем, мысли

неправильные, непривычные – я думаю не словами, а образами,

клочками эмоций, ярких и простых. Видимо, хочу пойти. Очень

сильно. До рева. Вот только сказать боюсь. Или стесняюсь. Потому

поступаю проще – одной ладошкой хватаюсь за протянутую руку, а

другой – за ногу женщины в халате, стоящей рядом. У нее

морщинистое, старое уже лицо, в глазах слезинки, но она

улыбается. Словно рада за меня. Она хорошая, я ее очень люблю.

Только еще больше хочу пойти с тем, кто протянул мне руку. Да я с

ним и пойду, никуда не денусь. Когда большие чего-то хотят, можно

плакать, прятаться, все равно будет по-ихнему. Так всегда

бывает…

Пол вроде тоже бумажный. А все равно – холодный… и твердый…

Какой ты был тогда молодой, дед. Я тебя помню уже другим. Как сильно ты сдал. Неужели из-за малыша, свалившегося на голову в шестьдесят лет?

«В апреле 1661 г. два иезуита, австриец Иоганн Грюбер и

бельгиец Альбер Орвиль направились сухим путем из Пекина в Рим с

тайным поручением»…

Зазвонил телефон. Не отрываясь от книжки, я схватил трубку,

надавил кнопку.

– Алло!

– Петь?

У меня сразу екнуло в груди.

– Ром?

– Ага. Ты… что делаешь?

Я поджал ноги, втягиваясь в кресло. Отпихнул книжку.

– Ничего. Книжку читаю.

– Интересную? – помолчав, спросил Ромка.

– Угу. Про путешествия.

Нет, неправда, не мог он мне позвонить! Это он был прав, а

я – нет. Мне надо было мириться, и звонить Ромке, и сопеть в

трубку, стараясь забыть, что расквасил нос своему лучшему… что

там лучшему – единственному другу!

– Хочешь почитать? – завопил я.– Заходи! Или вместе

почитаем!

– Не, я не могу,– Ромка чуть повеселел.– Тут…

понимаешь… мы с Данилой собрались…

Он понизил голос:

– В тот подвал забраться! Пошли? Данила говорит, что надо

втроем…

Как будто больше некому было позвонить! Да знаю я, знаю, я сам

хочу помириться!

– Давай! Только завтра!

– А почему?

– Ну, мы с дедом поспорили, кто больше знает об

исследованиях Тибета… ну, мне еще надо столько всего прочитать,

мы вечером дуэль устраиваем.

Я уже и не рад был, что начал про это говорить. Подумаешь…

ну, проиграл бы я деду, высмеял бы он меня…

– Трусишь просто,– вдруг сказал Ромка.

И что-то во мне, колючее и быстрое, выпалило, прежде чем я

успел его поймать:

– Кто бы говорил… плакса…

– А ты сволочь! Сам трус! – выкрикнул Ромка.– Мы Юрку

позовем! А ты мне лучше не попадайся!..

Я кинул бибикающую трубку на стол. Потом схватил проклятую

книжку и запустил о стену.

Вот и все. Нет у меня больше друга. И не будет никогда.

А вот валяться не надо. Зачем я лежу на полу, в чужой комнате, на чужой планете…

Так и получилось, Ромка. Ты у меня был единственным другом. Может, дед про то и не знал. И не хотел, чтобы мы рассорились. Только… так получилось.

Стыдно-то как… И ведь ожидал я этого. Знал прекрасно, что в

первый раз толком не получится. Во всех книгах написано, что

вначале мужчина плохо процесс контролирует, этому тоже учиться

надо. А такого ловеласа из себя строил…

– Ты меня так хотел? – спросила Ната. Провела ладонью по

спине. Она казалась разочарованной, но несильно.

– Да,– хватаясь за спасительную соломинку, ответил

я.– Наташка, прости…

– Ой, ну брось, даже приятно, когда парень так тебя хочет. А

спорим, я тебя сейчас…

Она засмеялась, навалилась на меня сверху, и неловкость сразу

куда-то делась, вновь вернулось желание, почему-то замешанное на

мысли – каким теперь будет мир, он ведь изменится, не может не

измениться после такого, у меня, наверное, на лице все будет

написано… и Лида тоже все поймет… не должен я сейчас о ней

думать, это нечестно…

Встать. Нет, надо встать. Двигаться, смотреть на мир, а не на блеклые тени прошлого…

Наташка, прости, я и впрямь забыл. Тебе, конечно, все равно. Ты уж точно меня забыла… знаю я твою любвеобильность. Но я тебя и правда немного люблю. Как первую свою женщину. Ты уж прости. На первых не женятся. Им просто благодарны. Но это ведь тоже немало…

– Итак, твои действия, курсант?

– Предупредительный выстрел по курсу.

– Так. Неопознанный самолет не реагирует и продолжает

движение в сторону государственной границы.

– Еще раз потребую следовать за мной… повторно произведу

выстрелы по курсу.

– А не зацепишь самолет-то?

Майор смеется. Ему нравится загонять меня в тупик. Не то,

чтобы он меня не любил – он со всеми так поступает. А уж тем

более с лучшими курсантами.

– Не зацеплю.

Вокруг качается небо. Старенькая спарка идет на

десятикилометровой высоте. Управлять положено мне, но майор

отобрал штурвал. Ему нечасто удается полетать. А у меня еще все

впереди.

– Кстати, на «шестьдесят седьмом» пушечного вооружения нет.

Ты не пробовал делать предупреждающие залпы самонаводящимися

ракетами?

Я молчу.

– Хорошо. Ты все сделал по инструкции. Самолет следует в

сторону границы.

– Запрашиваю землю.

– Тебе отвечают «действуйте по обстановке». Они всегда так

отвечают, курсант. Запомни – ты стрелочник, и отвечать только

тебе. Ну, иногда еще тому вспотевшему от страха офицеру, что

сидит на микрофоне…

– Приближаюсь к самолету, чтобы установить тип.

– С равной вероятностью – пассажирский «Боинг», самолет

радиолокационной разведки или десантный.

– Я определю.

– Нет, курсант. Ночью, в старой машине… ничего ты не

поймешь. Твои действия! Десять секунд! Объект у нейтральной

территории! Бери управление.

Ну почему он разыгрывает древнюю историю корейского «Боинга»

именно со мной? Почему? Именно со мной, чьи родители разбились…

и никому не известно, была ли это простая усталость металла или

не в меру старательный пэвэошник… Затерявшийся в небе на старой

машине, измотанный нерешительностью земли, помнящий об

американском «карантинном поясе», установленном в годы правления

хунты, об осмелевших китайцах…

– Время!

– Огонь.

Я даже нажимаю кнопку пуска. Непроизвольно, успевая откинуть

предохранитель, качнуть самолет – носом к несуществующему

нарушителю, и вдавить красную кнопку до отказа…