Энн Фортье - Джульетта

- Ну да, конечно. - Я попыталась посмотреть на нее тяжелым взглядом через дверь. - Мерси за глубокий анализ с диагнозом.

- Эй! - отмахнулась она. - Да Пеппо больше ничего не знает, ясно?

Я стояла на пороге, глядя, как Дженис еще битых две минуты бегала на цыпочках по комнате, притворяясь, что разглядывает экспонаты. Мы обе прекрасно знали - она делает это мне назло.

- Так, хватит, - прошипела я, наконец. - Все флаги рассмотрела?

Вместо ответа Дженис просто вышла куда-то в другую комнату, оставив меня в одиночестве в моем полуспрятанном состоянии.

Я не сразу ее заметила: сестрица ходила вокруг крошечной часовни с горевшими на алтаре свечами и великолепными масляными картинами на каждой стене.

- Ух, ты! - восхитилась она, когда я подошла. - Как тебе такое оформление гостиной? Что они здесь делают? Гадают по внутренностям?

- Надеюсь, погадают по твоим! Тебе не кажется, что нам уже пора?

Не успела она придумать ответ понахальнее, послышались шаги. Спотыкаясь о ноги друг друга, мы вывалились из часовни и побежали прятаться в соседнюю комнату.

- Сюда! - Я втянула Дженис в угол за стеклянным шкафчиком с видавшими виды шлемами для верховой езды. Секунд через пять мимо нас прошла пожилая женщина со стопкой сложенной желтой одежды. За ней следовал мальчик лет восьми, сунув руки в карманы и насупившись. Женщина прошла через зал по своим делам, но мальчишка, как назло, остановился в десяти футах от места, где мы прятались, и уставился на старинные мечи на стене.

Дженис скорчила гримасу, но ни она, ни я не осмелились пошевелиться, не говоря уже о том, чтоб шептаться, притаившись в углу, как классические злоумышленники. К счастью, мальчишка был слишком занят шалостью, чтобы обращать внимание на что-то еще. Убедившись, что бабушка ушла, он снял с крюков рапиру и сделал пару фехтовальных выпадов - кстати, неплохих. Он был так поглощен своим незаконным предприятием, что не услышал шагов в соседней комнате.

- Нет-нет-нет! - загремел Алессандро, быстро подходя к мальчишке и отбирая у него рапиру. Но вместо того чтобы повесить ее обратно на стену, как поступил бы любой ответственный взрослый, он показал мальчишке правильное движение и вернул рапиру: - Тосса a te! [51]

Клинок несколько раз мелькнул вперед-назад, пока, наконец, Алессандро не снял со стены вторую рапиру и не втянул пацана в дружеский поединок, который был прерван пронзительным женским голосом:

- Enrico! Dove sei? [52]

В одно мгновение рапиры оказались на крюках, и когда в дверях материализовалась бабушка, Алессандро и мальчишка стояли с самым невинным видом, заложив руки за спину.

- А! - обрадованно воскликнула женщина при виде Алессандро и расцеловала его в обе щеки. - Ромео!

Она быстро заговорила по-итальянски, но у меня уши словно заложило ватой. Если бы не Дженис под боком, я бы, наверное, грохнулась, потому что ноги превратились в мягкое мороженое.

Алессандро был Ромео.

Ну, конечно, он Ромео! Как я раньше не поняла? Это же Музей контрады Орла! Отчего я не разглядела истину в глазах Малены?… И в его глазах?

- Иисусе, Джулс! - беззвучно возмутилась Дженис, скорчив гримасу. - Держись, собери себя в кучу!

Но мне не за что было держаться. Все, что я знала об Алессандро, закружилось перед глазами как колесо рулетки, и я поняла, что в каждом разговоре ставила не на тот цвет.

Он не был Парисом, не был Салимбени, не был даже Нино. Он всегда был Ромео. Не Ромео-плейбоем в эльфийской шляпе, незваным гостем на вечеринках, но Ромео-изгнанником, с детства лишенным малой родины из-за сплетен и суеверий, который всю жизнь пытался стать кем-то другим. Ромео, говорил он, его соперник. У Ромео несчастливая рука, людям спокойнее считать его мертвым. Ромео не был человеком, которого я вроде бы успела узнать; он никогда не станет признаваться в любви рифмованными куплетами. Но с другой стороны, Ромео захаживал к маэстро Липпи на поздний бокал вина и подолгу смотрел на портрет Джульетты Толомеи. Это значило для меня больше, чем самые изысканные мадригалы.

Но отчего он не сказал мне всей правды? Я столько раз расспрашивала его о Ромео, но всякий раз он отвечал, словно речь шла о ком-то другом, которого мне отнюдь не следовало знать.

Я отчего- то вспомнила, как он показал мне пулю на кожаном шнурке, висевшую у него на шее, а Пеппо, лежа на больничной койке, рассказывал, что Ромео считают погибшим. Я отчетливо вспомнила лицо Алессандро, когда Пеппо назвал Ромео незаконнорожденным. Лишь теперь мне стал понятен его гнев в адрес Толомеи, которые, не зная его настоящего имени, с удовольствием третировали Алессандро как одного из Салимбени и, соответственно, кровного врага.

Как и я.

Когда комната, наконец, опустела - бабушка с Энрико вышли в одну дверь, Алессандро - в другую, - Дженис встряхнула меня за плечи, сверкнув глазами:

- Ты придешь в себя или нет!

Но это было свыше моих сил.

- Ромео! - простонала я, схватившись за голову. - Как он может быть Ромео? Какая я дура!

- Большая, но это давно не новость, - нелюбезно ответила Дженис. - Откуда нам знать, что он настоящий Ромео? Может, он Алессандро Ромео? Кстати, очень распространенное итальянское имя. А если даже он тот самый Ромео, это ничего не меняет - он по-прежнему в сговоре с Салимбени. Именно он распотрошил твой гостиничный номер!

Я несколько раз с трудом сглотнула.

- Слушай, мне что-то нехорошо.

- Ну, так пошли на свежий воздух. - Дженис за руку потащила меня туда, где, как ей казалось, находится выход из музея.

Однако мы попали в другой зал с частью экспозиции, которую еще не видели. Это была слабо освещенная комната с очень старыми, вытертыми палио на стенах, заключенными в стеклянные шкафы, похожие на гробы. Зал походил на средневековую усыпальницу; прямо в стене начиналась крутая лестница с потемневшими каменными ступенями, которая вела куда-то вниз, под землю.

- А там что? - прошептала Дженис, вытянув шею.

- Даже не мечтай! - Я вдруг сразу пришла в себя. - Я не хочу оказаться запертой в какой-нибудь темнице!

Но фортуна благоволила наглости моей сестрицы, а не моей панике, потому что в следующую секунду мы снова услышали голоса, приближавшиеся, казалось, со всех сторон. Задохнувшись от страха быть обнаруженными, мы скатились с лестницы, притаившись у нижней ступеньки. Шаги приближались и, в конце концов, остановились у нас над головой.

- О нет! - прошептала я, прежде чем Дженис зажала мне рот. - Это он!

Мы посмотрели друг на друга широко раскрытыми глазами. Сейчас, когда мы буквально сидели на корточках в подвале Алессандро, даже Дженис явно не прельщала перспектива встречи.

Зажегся свет, и мы увидели Алессандро, который сделал несколько шагов по лестнице и остановился.