Энн Фортье - Джульетта

Стоя на балконе и наблюдая за ее попытками подняться в номер, я про себя удивлялась, что очень жду возвращения Дженис. Побегав по комнате, по меньшей мере, час, я пришла к неприятному выводу, что мне не уразуметь тайный смысл происходящего в одиночку.

Всякий раз, когда я обращалась со своей проблемой к тетке Роуз, она поднимала страшный шум, но никогда ничего не решала, и ситуация только ухудшалась. Если в школе ко мне приставал какой-нибудь мальчишка, тетка звонила директору и всем учителям с требованием позвонить родителям малолетнего пакостника. В отличие от нее Дженис, случайно услышав разговор, пожимала плечами и бросала:

- Он в нее просто втюрился. Это пройдет. Что у нас на обед?

И всегда оказывалась права, хотя я и не желала этого признавать.

Скорее всего, она и сейчас права. Не то чтобы мне очень нравились ее колкости насчет Алессандро и Евы-Марии, но кто-то же должен был прохаживаться на их счет, а у меня уже мозги закипали от конфликта интересов.

Пыхтя от напряжения и подчиняя инстинкту самосохранения, Дженис с готовностью схватилась за протянутую руку и с пятой попытки зацепилась ногой за перила.

- Скалолазание, - выдохнула она, перевалившись на балкон как мешок картошки, - это такая сладкая горечь…

- Почему ты не пошла по лестнице? - невинно спросила я, когда Дженис села отдышаться на полу балкона.

- Очень смешно! - огрызнулась она. - По городу бродит серийный убийца, ненавидящий меня до глубины души!

- Перестань, - попросила я. - Если бы Умберто захотел свернуть нам шеи, то сделал бы это много лет назад.

- Психи непредсказуемы! - Дженис поднялась, поправляя одежду. - Особенно теперь, когда у нас мамина шкатулка. Я тебе говорю, смываемся отсюда prontissimo [48]и… - Тут она впервые взглянула мне в лицо и заметила покрасневшие, припухшие веки. - Господи, Джулс, что стряслось?!

- Ничего особенного, - дернула я плечом. - Дочитала о Ромео и Джульетте. Извини, что забегаю вперед и порчу удовольствие, но у этой истории нет счастливого конца. Нино попытался ее соблазнить, вернее, изнасиловать, и она покончила с собой, приняв смертельную дозу снотворного за несколько минут до того, как Ромео проник в замок, чтобы ее спасти.

- А чего ты ожидала? - Дженис прошла в ванную мыть руки. - Такие, как Салимбени, не меняются даже через миллион лет. Это у них в генах. Улыбающееся зло. Нино, Алессандро… Все одного поля ягоды. Либо ты их, либо они тебя.

- Ева-Мария не такая… - начала я, но сестрица не дала мне закончить.

- Да что ты? - ехидно спросила она из ванной. - Позволь расширить твой кругозор. Ева-Мария водит тебя за нос с самого первого дня. Неужто ты поверила, что вы случайно оказалась в одном самолете?

- Бред какой! - возмутилась я. - Ни одна живая душа не знала, что я лечу тем рейсом, кроме… - Я осеклась.

- Вот именно! - Дженис отшвырнула полотенце и плюхнулась на кровать. - Они явно работают вместе, она и Умберто. Не удивлюсь, если они окажутся братом и сестрой. На этом держится мафия - семья превыше всего, родственные услуги, прикрывание задниц друг друга. Кстати, я не против прикрыть задницу твоему бойфренду, только вот боюсь встретить рассвет похороненной под полом.

- Не устала мельница молоть?

- Нет! - Дженис понесло. - Кузен Пеппо рассказал, что муж Евы-Марии, Салимбени, был bastardo classico [49]и строил из себя крутого мафиози - лимузины, крепкие парни в блестящих костюмах и сицилианских галстуках и прочая классика. Некоторые считают, что Ева-Мария сама заказала своего сладкого папика, чтобы возглавить дело и сбросить оковы лимита по кредитке. А твой мистер «сахарная задница» - ее любимый кач, если вообще не барсик. Но сейчас - па-пам! - она науськала его на тебя, и вопрос в том, для кого из вас он откопает сахарную косточку. Сможет ли виргитарианка повлиять на плейбоя, отвратив его от распутной жизни, или зловещая крестная мать возьмет верх и присвоит фамильные драгоценности, едва ты протянешь к ним свои хорошенькие лапки?

Я покосилась на сестрицу:

- Все?

Дженис поморгала, приходя в себя от полета фантазии.

- Я определенно хочу свалить отсюда подальше. А ты?

- Вот блин. - Я опустилась рядом с ней на диван, вдруг почувствовав, что очень устала. - Мама хотела оставить нам сокровище. А мы… я все испортила. По-моему, мой долг перед памятью мамы все исправить.

- По мне, так наш долг перед мамой - остаться в живых. - Дженис побренчала ключами перед моим носом. - Поехали домой?

- От чего эти ключи?

- От маминого старого дома. Пеппо рассказал. Он к юго-востоку отсюда, в городишке под названием Монтепульчано. Все эти годы стоял пустой. - Сестрица взглянула на меня, старательно пряча надежду: - Хочешь поехать?

Я во все глаза смотрела на Дженис, поражаясь, как это она заставила себя задать этот вопрос.

- Ты действительно хочешь, чтобы я поехала?

Дженис села прямо.

- Джулс, - заговорила она с непривычной серьезностью, - я действительно хочу, чтобы мы обе выбрались отсюда живыми. Дело не только в статуе и пригоршне стекляшек; действительно происходит нечто мистическое. Пеппо говорил мне о тайном обществе, где верят, что наш род преследует проклятие и нужно его остановить. Угадай, кто ведет это шоу? Правильно, твоя маленькая королева гангстеров. Это та же самая мура, которой увлекалась мама… что-то о тайных ритуалах на крови и столоверчении с духами умерших. Так что извиняй за отсутствие энтузиазма.

Я встала и подошла к окну, хмурясь своему отражению.

- Она пригласила меня на праздник в свой дом в Валь-д'Орсию.

Когда Дженис не ответила, я обернулась посмотреть, что случилось. Сестрица лежала на кровати, плотно прижав ладони к лицу.

- Господи, спаси нас! - простонала она. - Ушам не верю! И Нино тоже там будет?

- Да хватит, Джен! - хлопнула я себя руками по бокам. - Ты что, не хочешь докопаться до самого дна этой истории? Я хочу!

- И докопаешься! - Спрыгнув с кровати, Дженис забегала по комнате, сжимая кулаки. - Окажешься на самом дне с разбитым сердцем и тазиком цемента на ногах! Богом клянусь, если ты туда пойдешь, то разделишь судьбу наших предков, похороненных небось под порогом Евы-Марии. А я никогда в жизни больше не скажу тебе ни слова!

Ее воинственный взгляд скрестился с моим откровенно недоверчивым. Это была не та Дженис, которую я знала. Ту меньше всего на свете заботили мои перемещения или судьба за исключением тайной надежды, что я позорно провалю любое начинание. А мысль о тазике с цементом для меня заставила бы ее с восторженным хохотом смачно хлопать себя по ляжкам, а не закусить губу, словно едва сдерживая слезы.

- Ладно, - сказала сестрица, не дождавшись ответа. - Валяй, иди и дай себя убить во время какого-нибудь сатанистского ритуала, мне фиолетово.

- Я не сказала, что пойду.