Алекс Орлов - Грабители

– Нужно найти останки третьего и снять Торнстена, – сказал Шапиро.

– Там есть большая дверь, – заметил Жак. – Думаю, что за ней мы отыщем клочок земли, чтобы похоронить их по-человечески.

Тони подбросил в костер сучьев, после чего он с Ральфом направился в дальний конец пещеры, где стояла клетка с пленником.

Монро прикрывал их сзади, целясь в проем обнаруженной им двери на случай, если кто-то попытается войти.

Лутц подошел к клетке, сбитой из толстых реек, и, взглянув на испуганного человека, спросил:

– По-нашему говоришь, урюк, или как?

– Я... Я не урюк, я Хосмар – торговец пряностями, – с достоинством ответил пленник и распрямился, насколько позволял низкий потолок клетки.

– Урюка зовут "Хосмар", сэр! – продублировал Тони и, потеряв к обитателю клетки всякий интерес, пошел к Шапиро.

Вдвоем с Ральфом они стали обследовать доски двери, которые от многолетнего воздействия пыли и копоти превратились в камень.

– Как вы сюда попали? – спросил Монро, открывая тяжелый засов узилища.

– Какое большое спасибо я вам хочу сказать! – принялся благодарить торговец. – Какое большое спасибо!

Он выбрался из клетки и, разогнув спину, заохал:

– Какое же... ох! вам спасибо... ох!

– Так как вы сюда попали? – снова спросил Жак.

– Меня послал Мастар, староста Урюпина. Мы дальние родственники, и я иногда помогаю ему в делах управления городом. Он попросил, чтобы я сходил посмотреть, цела ли галерея – раньше мы ходили по ней в Энно-Вайс, когда были еще маленькими... это... кнагус, то есть детьми.

– Ну и что?

– Я поднялся на гору, а дальше идти было нельзя – кто-то построил стену. Я стал стучать посохом, чтобы проверить ее толщину, а тут выскочили мясоеды, и все...

– Мясоеды? – переспросил Жак.

– Да. Они хотели меня съесть, но потом поймали ваших солдат и сказали, что такого это... броппус, то есть дерьма, как я, они уже объелись, а "братьев Василия" еще никогда не пробовали...

– "Братьев Василия"?

– Да, вас все так называют – и в Урюпине, и в Энно-Вайс. А я сразу подумал, что ничего хорошего у них не выйдет, и вот – как в руны смотрел, – Хосмар всплеснул руками и поправил на голове небольшую шапочку, украшенную вышивкой.

– Солдаты были живыми, когда их притащили? – спросил подошедший Шапиро.

Хосмар обернулся и, встретившись со взглядом Ральфа, попятился.

– Рета баранома хи... – заговорил он на родном языке, но тут же исправился: – Простите меня... Нет, солдаты были мертвые.

– А зачем ты вообще выяснял эту дорогу? – снова спросил Шапиро. Каждое слово он выговаривал так, будто бросал перепуганному Хосмару обвинение.

– Мастар хотел показать ее вашему командиру...

При упоминании о командире Жак спохватился и, вытащив рацию, нажал кнопку вызова. Однако он не услышал даже слабых помех – в пещере рация работать отказывалась.

Из дальнейшего допроса Хосмара удалось выяснить, что единственный выход из пещеры вел на тропу, которая спускалась вниз, к подножию гор.

Дверь открывали только снаружи, но для этого в нее требовалось сильно постучать. А еще Хосмар сказал, что в Энно-Вайс ведут только две дороги: одна из пещеры, а другая с плато, куда уже поднимали "скаутов".

– Значит, чтобы вернуться к Урюпину, мы должны пройти по долине Энно-Вайс и...

– Правильно, – кивнул Хосмар. – Добраться до города Люктинга и подняться по большой дороге до самого плато.

– И нам дадут туда пройти?

– Нет, не дадут, – категорично заявил Хосмар,

– Что же ты, урюк, тогда так гладко расписываешь? – строго спросил Лутц.

– Почему он говорит "урюк"? – задал вопрос торговец, обращаясь к Монро.

– Тони, не говори ему "урюк", он же теперь наш проводник, – попросил Жак.

– А что тут такого, сэр? Урюк, между прочим, едят. Это такая рыба в баночках...

– Я не рыба в баночках, я "сэр", – со значением произнес торговец пряностями, поняв, что "сэр" это лучше, чем "урюк".

Видя, что Лутц уже заготовил гневную тираду, Монро остановил его жестом и, обращаясь к Хосмару, спросил:

– Сколько людей ты видел – там, с той стороны? – и Жак указал на дверь, ведущую в Энно-Вайс.

– Три больших человека, – сказал Хосмар. – Очень больших...

– Три – это не проблема, но там могут быть и другие, – заметил Шапиро и стал менять магазин, поскольку прежний был опустошен на две трети.

То же самое проделали Монро с Лутцем, а Хосмар с интересом и уважением наблюдал за манипуляциями военных.

Когда он понял, что "братья Василия" все же собрались стучать в дверь, то напомнил еще раз:

– Это очень большие люди, очень.

– Спасибо, приятель, мы уже слышали это, – отозвался Лутц, едва удержавшись, чтобы снова не обозвать торговца "урюком". – Ты лучше отойди к стеночке, а то тебя и зацепить могут.

То, что нужно поберечься, Хосмар понял и спрятался за клетку, в которой прежде сидел.

– Ну что, готовы? – спросил Шапиро.

– Готовы! – ответили Жак и Тони.

– Тогда я стучу, – и с этими словами Шапиро изо всех сил стал бить ногой в дверь.

Вскоре с той стороны загремели тяжелые засовы, и дверь наконец отворилась.

– Твою мать... – только и смог сказать Ральф вместо того, чтобы немедленно нажать на курок.

Загораживая весь просвет, в дверном проеме стоял трехметровый колосс и так же удивленно рассматривал Ральфа. По виду это был такой же пехотинец в кожаных доспехах, как и те, что усеяли своими телами пол в пещере, однако его огромный рост и руки, похожие на клешни, внушали ужас.

Наконец гигант понял, что перед ним враги. Его дубинка громко лязгнула и неожиданно ощетинилась острыми лезвиями.

Шапиро спустил курок, и колосс пошатнулся от сильного удара. Тем не менее он не упал, а лишь отступил и, наклонив голову, словно бык, бросился вперед. Еще несколько пуль, выпущенных Монро и Лутцем, поразили его, и гигант, завалившись на сторону, врезался плечом в притолоку.

От страшного удара содрогнулась вся стена, однако она выдержала, а сраженный колосс повалился на землю, выпустив из рук необычное оружие. Словно почувствовав, что осталось без хозяина, оно с тем же мелодичным звоном втянуло лезвия внутрь и превратилось в толстую металлическую дубинку.

– Я пошел... – промолвил Шапиро и шагнул. Следом за ним вперед двинулся Монро.

Оказавшись на свежем воздухе, он жадно вдохнул его и тут же закашлялся, исторгая костровую гарь и запах жареной человечины.

Жак совершенно потерялся во времени и поначалу не понял, что уже рассвет.

– Тихо как, – произнес. Лутц, тоже вышедший глотнуть свежего воздуха.

Своим голосом он будто нарушил тонкое равновесие предрассветной тишины, и откуда-то снизу, из зарослей, покрывавших крутой склон, послышался трубный рев, а затем треск кустарника.