Дэвид Линдсей - Путешествие к Арктуру

Поединок воль начался без церемоний. Ошикс встала, потянулась, демонстрируя свои красивые руки, улыбнулась и приготовилась наблюдать за битвой между своим старым любовником и новым. Кримтифон тоже улыбнулся, протянул руку за следующим плодом, но съесть его не успел. Маскалл потерял самообладание и кинулся на мальчика, задыхаясь от бешенства – борода его тряслась, лицо побагровело. Сообразив, с кем он имеет дело, Кримтифон перестал улыбаться, соскользнул с ложа, и сорб его сверкнул злобно и ужасно. Маскалл пошатнулся. Собрав всю силу воли, он продолжал двигаться вперед лишь за счет своего веса. Мальчик пронзительно завопил и забежал за ложе, пытаясь ускользнуть... Его сопротивление неожиданно прекратилось. Маскалл качнулся вперед, удержал равновесие, а затем перепрыгнул прямо через большую кучу мха, чтобы настичь своего противника. Он повалился на юношу всем своим весом. Схватив его за горло, Маскалл повернул его голову на полный оборот, сломав шею. Кримтифон умер мгновенно.

Труп лежал под деревом лицом вверх. Маскалл внимательно смотрел на него, с ужасом и изумлением. В момент смерти в лице Кримтифона произошла пугающая и даже шокирующая перемена. Его собственные черты полностью исчезли, уступив место вульгарной ухмыляющейся ничего не выражающей маске.

Маскаллу не пришлось долго рыться в памяти, чтобы вспомнить, где он видел аналогичное выражение. Оно полностью совпадало с выражением на лице призрака на сеансе, после того как над ним потрудился Крэг.

Ошикс беззаботно уселась на кучу мха и начала есть сливы.

– Вот видишь, Маскалл, тебе пришлось его убить, – сказала она весьма насмешливо.

Он отошел от трупа и взглянул на нее – он еще тяжело дышал и лицо его было красным.

– Это не предмет для шуток. А тебе в первую очередь следовало бы помолчать.

– Почему?

– Потому что он был твоим мужем.

– Ты думаешь, я должна проявлять скорбь – тогда как я ее не чувствую.

– Не притворяйся, женщина!

Ошикс улыбнулась.

– По тебе можно подумать, что ты обвиняешь меня в каком-то преступлении.

Маскалл буквально запыхтел при этих словах.

– Что ты живешь с мерзавцем – ты живешь в объятиях отвратительного чудовища – а потом...

– О, теперь я поняла, – сказала она абсолютно отрешенным тоном.

– Я рад.

– Но, Маскалл, – продолжала она после паузы, – а кто тебе дал право командовать мной? Разве я себе не хозяйка?

Он посмотрел на нее с отвращением, но ничего не сказал. Вновь наступило долгое молчание.

– Я его никогда не любила, – наконец сказала Ошикс, гладя в землю.

– Тогда все еще хуже.

– Что все это значит – чего ты хочешь?

– От тебя ничего – абсолютно ничего – слава Богу!

Она грубо рассмеялась.

– Ты приходишь сюда со своими чуждыми предрассудками и хочешь, чтобы мы все перед ними преклонялись.

– Какими предрассудками?

– Лишь потому, что развлечения Кримтифона для тебя чужды, ты его убиваешь – и ты хотел бы убить меня.

– Развлечения! Это дьявольская жестокость.

– О, ты сентиментален! – презрительно бросила Ошикс. – К чему создавать столько шума из-за того человека? Жизнь во всем мире есть жизнь, и одна ее форма столь же хороша, как другая. Из него всего лишь сделали бы дерево, такое же, как миллионы других деревьев. Раз их устраивает такая жизнь, почему бы она не устроила его?

– И это мораль Ифдона?

Ошикс начала злиться.

– Это у тебя какие-то странные представления. Ты восторгаешься красотой цветов и деревьев – считаешь их божественными. Но едва речь заходит о том, чтобы вместить в себя эту божественность, свежесть, чистоту, очаровательную прелесть, как это немедленно становится жестокой и безнравственной деградацией. По-моему, здесь какая-то странная загадка.

– Ошикс, ты прекрасное, бессердечное дикое животное – и ничего больше. Если бы ты не была женщиной...

– Ну, давай послушаем, что случилось бы, если бы я не была женщиной.

Маскалл кусал ногти.

– Неважно. Я не могу до тебя дотронуться – хотя, несомненно, ты ни на волос не отличаешься от своего мальчика-мужа. Можешь поблагодарить за это мои «чуждые предрассудки»... Прощай!

Он повернулся, чтобы уйти.

Глаза Ошикс косо взглянули на него из-под длинных ресниц.

– Куда ты направляешься, Маскалл?

– Это неважно, куда бы я ни пошел, везде будет лучше. Ты ходячая пучина преступлений!

– Подожди минутку. Я хочу сказать лишь слово. Как раз начинается блодсомбр, и тебе лучше переждать его здесь. Мы можем быстренько убрать это тело из вида, а раз ты так меня ненавидишь, мы можем не разговаривать и даже не видеть друг друга – места тут достаточно много.

– Я не хочу даже дышать тем же воздухом.

– Странный человек! – Она сидела прямо и недвижно, как прекрасная статуя. – А как насчет твоей беседы с Суртуром и всех тех несделанных вещей, которые ты намеревался сделать?

– Я не стану с тобой это обсуждать. Но, – он задумчиво оглядел ее, – пока я еще здесь, ты можешь сказать мне вот что. Что означает это выражение на лице трупа?

– Это что, тоже преступление, Маскалл? Все мертвецы так выглядят. А что, они не должны?

– Я как-то слышал, что это назвали «лицом Кристалмена».

– Почему бы нет? Мы все дочери и сыновья Кристалмена. Это, вне сомнения, семейное сходство.

– Мне также говорили, что Суртур и Кристалмен это одно и то же.

– У тебя были мудрые и правдивые знакомые.

– Тогда как мог быть Суртуром тот, кого я видел? – сказал Маскалл, обращаясь скорее к себе, чем к ней. – Тот призрак был совсем другим.

Она оставила свою насмешливую манеру и, незаметно скользнув к нему, нежно потянула за руку.

– Ты видишь – нам нужно поговорить. Сядь рядом со мной и задавай свои вопросы. Я не так уж умна, но постараюсь помочь.

Маскалл позволил усадить себя силой. Она умышленно склонилась к нему, будто доверительно, так, чтобы ее ароматное, свежее, женственное дыхание достигало до его щеки.

– Разве ты здесь не для того, чтобы изменить зло к лучшему, Маскалл? Тогда какая разница, кто тебя послал?

– Что можешь ты знать о добре и зле?

– А ты наставляешь только посвященных?

– Кто я, чтобы наставлять кого-либо? Однако ты абсолютно права. Я хочу сделать, что смогу – не потому, что я обладаю особыми качествами, а потому, что я здесь.

Голос Ошикс опустился до шепота:

– Ты гигант, и телом и душой. Что ты хочешь сделать, ты сделать СМОЖЕШЬ.

– Это твое искреннее мнение, или ты мне просто льстишь ради каких-то своих целей?

Она вздохнула.

– Неужели ты не видишь, как трудно с тобой разговаривать? Поговорим не о нас, а о твоей работе.

Вдруг Маскалл заметил странный синий свет, сияющий в северной части неба. Он исходил от Альпейна, но сам Альпейн находился за холмами. При виде этого зрелища в нем поднялась странная волна самоотречения, вызывающая тревогу. Маскалл взглянул на Ошикс, и ему впервые пришла в голову мысль, что он был излишне груб с ней. Он забыл, что она женщина и беззащитна.