Сергей Павлов - Аргус против Марса

– Здравствуй, друг! – сказал Мицуда, усаживая гостя и наполняя пахучим кофе маленькие чашечки. Долго молчал, глядя на Бертона.

– Разве с того света возвращаются? – спросил, наконец, он, обрезая сигару.

– Возвращаются, Ми, – спокойно ответил Бертон, прихлебывая кофе. – Впрочем, ты маг и чародей и тебе должно быть больше известно на этот счет.

Японец выпустил клуб сигарного дыма.

– М-м-м... Как только кончилась война, я узнал, что ты находился на борту одного из «кораблей смерти», торпедированных в марсельской бухте...

– Да, я был на «Валькирии». Но, как видишь, я здесь и надеюсь, ты не принимаешь меня за призрак?

– Понятно, – Мицуда посмотрел на часы и, вытянув шею, лисьим движением повел головой, будто нюхая воздух. – Хочешь или нет, но я не отпущу тебя никуда дня три, ты мой гость. Согласись, что для тех, кто вместе глядел смерти в глаза, а потом не виделся семнадцать лет, три дня не такой уж большой срок.

– Я бы сказал, даже недостаточный, – добавил Бертон.

Мицуда поправил очки. И снова то же лисье движение.

– Ага! Старая игра в «кошку и мышки»?

– Нет, Ми. Игра, к сожалению, новая: «мышка и кошки». Но правила остались те же: мышка, проиграв, платит головой. Меня преследуют, Ми.

– Кто?

– Загибай пальцы: молодчики из «Второго бюро» – раз.

– Так.

– Наследники адмирала Канариса из «Бундеснахрихтендинст».

– Ты имеешь в виду ведомство генерала Гелена, боннскую разведку?

– Угу. И это не все.

– Кто еще?

– Янки. Видимо, из службы «Джи-два». Однако, как видишь, я здесь и пока на свободе. Тем и другим, и третьим нужен, собственно, не столько я, сколько мое изобретение. Рассказывать тебе о нем сейчас не буду – не время и не место.

– Достаточно. Я все понял. – Японец усмехнулся мгновенной бесстрастной усмешкой. – Внешне между всеми этими тайными службами существует альянс, дружба в рамках НАТО. Но каждая из них стремится захватить лакомый кусочек единолично в свои руки и подставляет ножку одна другой...

– Только это и дало мне возможность ускользнуть.

– Хорошо! Чем больше конкурентов, тем очевиднее твои шансы наставить им нос.

– Но ты понимаешь, что это не может продолжаться бесконечно. Силы слишком неравны. Спрячь меня, пока докеры из старых друзей не помогут мне переправиться за границу.

– Хорошо.

Ни один мускул не шевельнулся на его азиатском лице: Это был надежный человек, как железо.

– Я верю тебе.

– Верь, Анри. Тебе нужно сохранить здесь инкогнито?

– Крайне желательно, мой догадливый друг.

Мицуда снова взглянул на часы.

– Арман Роше, – сказал он. – Запомни. Утром ты получишь документы на это имя. А сейчас у меня, к сожалению, дела. Впрочем, ты тоже можешь присутствовать на просмотре. Для новичка там много занятного.

– Благодарю, я охотно воспользуюсь твоим приглашением. Кстати, в чем заключается теперь твой бизнес?

Мицуда улыбнулся. Бертону эта улыбка показалась печальной.

– Торгую. Грезы и иллюзии оптом. Поставляю реквизит, приборы и целые программы по собственным сценариям зрелищно-увеселительным заведениям Европы и Америки. Любопытный товар, не правда ли? Однако выгодный.

– Ты конкурируешь с Витторио Керлатто?

– Ни в коем случае. Керлатто – это ловкость шарлатана. Мицуда – ловкость ума. Я не только владелец фирмы, но и ее главный выдумщик. Без ложной скромности могу сказать, что мне удалось создать немало оригинальных иллюзионных эффектов. Никакой мистики здесь, разумеется, нет и в помине: сколько-то оптики, немного кибернетики, радиоэлектроника, новые материалы, продуманная композиция света, тени и красок, плюс использование некоторых физиологических особенностей человеческого зрения. Что еще? Искусно подобранные музыкальные ритмы, наконец – мастерство

исполнителей. Впрочем, ты сейчас убедишься сам, до какой степени можно ввести в заблуждение человеческий глаз. Но я – честный предприниматель, Анри. Пусть это звучит парадоксом, но я беру деньги только за стопроцентный обман.

В центральной, богато убранной ложе просмотрового зала стояли два ряда белых пенопластовых кресел и небольшой пульт на колесной треноге. Под ногами путался кабель.

Тотчас за японцем и Бертоном в ложу вошли еще трое: два незнакомых мужчины и женщина – секретарь Мицуды.

Японец представил их друг другу.

– Мистер Кросби, мистер Драйберг, месье Арман Роше, Владелец варьете в Лионе.

– Очень рад, – равнодушно сказал пожилой толстый мужчина. На этом, видимо, исчерпывался весь его запас французских слов, потому что, подумав, он добавил, неизвестно к чему: – О'кей.

– Прошу садиться! – новым и каким-то вкрадчивым голосом пригласил Мицуда. И, обращаясь к Бертону, пояснил: – Мистер Кросби – продюсер, хозяин зрелищных предприятий в Калифорнии, один из самых уважаемых моих клиентов-заказчиков. Мистер Драйберг – его консультант по вопросам рекламы. Он же переводчик.

Бертон промолчал. Японец склонился к микрофону на пульте:

– Антуан! Что там у вас?

– Готово! – отозвался репродуктор.

– Предупреди остальных: в сценах с привидениями поменьше философии, побольше динамики. Даю сигнал на режиссерский пульт!

На доске перед креслом Мицуды вспыхнул красный глазок.

– Начали!

Зашуршала поднимаемая штора, открывая взгляду круглый зал. Белый потолок конусом с темным отверстием посредине, прозрачный, видимо, стеклянный пол, вместо стен – алюминиевые жалюзи.

Освещение померкло. В дальнем конце зала в стене образовалась голубая щель... Там, в клубке синих теней, под медленный волнующий ритм мелодии зарождались обещанные Мицудой грезы.

...В глубине сцены возникает волокнистая спираль галактики. Излучения мириад далеких солнц сливаются в красноватое зарево. На фоне его – двое: мужчина и женщина в легких костюмах космонавтов, он – в голубом, она – в розовом. Бенито и Эвридика. Полная невесомость – она в движениях, в мелодии музыкального сопровождения. «Космонавты» разыгрывают сложную акробатическую пантомиму, витая в пространстве, как воздушные шарики. Сцена прощания. Трогательный поцелуй. Он надевает шлем, включает невидимые двигатели и, подобно звездному кораблю, уносится в сторону галактической спирали... Эвридика в отчаянии. Скачут, беснуются звуки джазовой музыки. Выражение лица Эвридики меняется, глаза вспыхивают, телодвижения становятся непристойными. В сторону летят перчатки, расходятся застежки-молнии, разрезая костюм на части. Космический стриптиз... Обнаженное тело продолжает извиваться в пространстве под ударами джазового ритма.

Американцы кивают. Это им определенно нравится.

Сцены иллюзионного ревю сменяют одна другую. Коварная русалка увлекает влюбчивых аквалангистов на дно морское, превращает их в дельфинов и катается на них. Привидения играют в регби и танцуют твист. Блестящее мастерство постановщика и исполнителей, ошеломляющая техника спектакля принесены в жертву откровенной вульгарности многих эпизодов: японец знал вкусы своих заказчиков. К концу спектакля Бертон еле сдерживал зевоту, его тянуло уйти, но не хотелось обидеть друга.