Сергей Павлов - Аргус против Марса

Меня окликнули. Я обернулся и увидел Мэри.

– Вы знаете, где мы находимся, Виктор? – спросила она.

– Что это такое?

– Не имею ни малейшего представления. Если это не планетарий, то я затрудняюсь объяснить назначение этого помещения.

Зал постепенно наполнился людьми. Со всех сторон слышался разноязыкий говор. Сюда были приглашены представители многих народов и стран, прибывших на сессию, а также ученые, инженеры, педагоги, художники, литераторы – цвет столичной интеллигенции и труженики многочисленных предприятий Варшавы.

– Есть смысл поторопиться и заблаговременно занять места, – сказала Мэри, увлекая меня в амфитеатр. – Кстати, могу поделиться кое-какой информацией...

Мы прошли в ярус, отведенный для прессы, и сели рядом. Мэри (и где только она успела раздобыть эти сведения?!) в общих чертах рассказала мне о новинке – нейтриновидении. Она, правда, знала немного, но и того, что я услышал, было для меня более чем достаточно. Я был потрясен.

Кое-что Мэри сообщила мне и о судьбе Анри Бертона. Я дал себе слово добиться встречи с этим человеком.

Обмениваясь замечаниями, мы разглядывали зал во всех подробностях. Вокруг беспрерывно сверкали вспышки «блицев». Объективы фото– и кинокамер были нацелены в центр зала, на самое примечательное. А там действительно было на что посмотреть...

Громадный котлован, – я не знаю, как назвать это колоссальное углубление по-другому, – напоминал не то машинное отделение океанского лайнера, не то синхрофазотронную камеру, – столько там виднелось различных устройств и механизмов. Над ним высился на ажурной мачте-подставке исполинский шар – модель нашей планеты. Над шаром блистающей бабочкой распласталась какая-то филигранная конструкция из тонких металлических спиралей. Время от времени среди этих спиралей пробегали фиолетовые искры, и тогда они, подобно струнам эоловой арфы, издавали негромкий звенящий аккорд...

– Я сейчас испытываю такое же чувство, какое, вероятно, испытывает космонавт перед стартом своего корабля, – взволнованно сказала Мэри.

Я молча кивнул. Многолюдный, напряженно примолкший зал был проникнут ожиданием.

Высоко под куполом что-то щелкнуло.

– Внимание! – громко и внятно произнес голос диктора. – В последнее время в некоторой части мировой прессы получили распространение совершенно фантастические и злонамеренные измышления о существе работ, ведущихся в Отвоцке совместными усилиями ученых социалистических стран. Сегодня широкая общественность будет ознакомлена с действительным назначением Отвоцкого центра информации.

Затем диктор рассказал о принципе объемного нейтринного дальновидения и о нейтриновизионной установке «Аргус-2», действующей под контролем специального комитета Всемирного Совета мира.

– Теперь есть средство показать воочию всему человечеству ужасающую правду о подлости и низости колониализма, – сказал диктор.

Свет в зале померк. Вспыхнул пурпуром и начал вращаться загадочный глобус.

Пятитысячный зал вдруг тихо двинулся по улицам ночного Сайгона, освещенного яркой южной луной. На каждом перекрестке, на каждой площадке – мрачные силуэты американских танков. С тяжелым топотом проходит колонна солдат. Тускло поблескивает сталь автоматных стволов, побрякивает походная амуниция. На мягких колесах куда-то катятся легкие пушки, крытые брезентом грузовики... Город на военном положении.

На тротуарах, под светом уличных фонарей, солдаты патрульной службы останавливают и обыскивают редких прохожих. Одна за другой проносятся две полицейские машины. Вот группа патрульных окружила человека в белой длинной рубахе, замелькали дубинки. Человек поднял руки, защищая лицо, и тут же упал под ноги солдат.

Настолько рельефно-зрима и натуральна была развернувшаяся перед нами картина, что мы почувствовали себя не зрителями, а участниками происходящего.

Диктор объявляет:

– Южный Вьетнам.

Над джунглями полыхает пламя. Скрючиваются в огне бамбуковые хижины. Искры огненным фейерверком уносятся в небо... На деревенской площади – обезумевшая толпа. Солдаты загоняют толпу в ров, окруженный колючей проволокой. В стороне пылает буддийский храм. Это монахи добровольно предают себя сожжению на костре, запаленном американцами... Среди южно-вьетнамских солдат маячат рослые фигуры американцев. Один из них, видимо офицер, стоит в сторонке с сигаретой в зубах и время от времени подает команды. Деревянные стены храма рушатся. Ров наполнен доверху. Солдаты насильно сталкивают остальных на головы тех, кто уже находится в яме. Солдаты подкатывают к яме какие-то баллоны на тележках...

И вдруг эта страшная картина исчезает словно по мановению волшебного жезла. Рисовое поле, тянущееся почти до горизонта, огороженного зеленой стеной джунглей. Туда, к непроходимым спасительным зарослям, по колено в воде, спотыкаясь, торопливо бредет длинная вереница полуголых людей – женщины с детьми за плечами и на руках, подростки, старики с посохами... Кого-то несут на носилках...

Беглецы то и дело оглядываются, их лица искажены ужасом... Но вот, заглушая детский плач и гомон толпы, возникает вибрирующий рев огромной силы; на людей падают крестообразные тени реактивных бомбардировщиков. Звук настолько силен, что люди валятся с ног, как колосья под взмахами косы, они, захлебываясь, барахтаются в рисовой топи. Самолеты проносятся совсем низко и исчезают мгновенно, осыпав колонну массой небольших черных цилиндрических снарядов. Это не фугаски. Цилиндры рвутся без грохота и огня, с негромким хлопаньем, и над полем возникает вуалеподобная, слоистая пелена тумана...

Те, кому удалось подняться на ноги, судорожно хватаются за горло, зажимают рты, пытаясь преодолеть подступающую неудержимую рвоту, и – снова падают в болото, чтобы уже не встать...

Зловещая тишина повисает над полем и аудиторией. Свидетели этого чудовищного злодеяния как бы окаменевают...

– Ангола, – произносит диктор.

Как камень, падает в молчание это слово. Зал погружается в темноту внезапно. Показываются длинные, крытые соломой невзрачные постройки. Территория, где стоят они, обнесена несколькими рядами колючей проволоки. Еще дальше виднеются какие-то зеленые фургоны на резиновых колесах, палатки и радиоантенна на длинном шесте. Можно различить фигуры людей в одежде цвета хаки.

Зал подплыл к самым воротам странной тюрьмы. Это грубо сколоченные деревянные ворота. Возле них шесты, вкопанные в землю, на каждом из них торчит отрубленная голова. Судя по темному цвету кожи, широким ноздрям и толстым губам, головы принадлежат хозяевам этой земли... Зал прошел сквозь ворота и оказался внутри большого двора, посредине которого глубокая яма. В яме – беспорядочная куча обезглавленных тел.