Боб Шоу - Астронавты в лохмотьях

– Ты весьма умело это скрываешь. Толлер смутился:

– Сэр, я никоим образом не намеревался…

– Ничего, сынок, – ответил Далакотт. – Скажи мне, армейская жизнь не обманула твоих ожиданий?

– Стать военным я мечтал с детства, но…

– Ты готов был обагрить свой меч кровью противника, но не знал, что он будет измазан и его обедом?

Толлер посмотрел прямо в глаза генералу.

– Сэр, я не понимаю, зачем вы меня вызвали.

– Пожалуй, для того, чтобы подарить тебе вот это. – Разжав правый кулак, Далакотт бросил Толлеру в ладонь небольшой предмет.

Предмет оказался неожиданно тяжелым. Толлер поднес его ближе к свету и поразился странному цвету и блеску полированной поверхности – белой, но не просто белой, а похожей на море, когда на рассвете волны отражают лучи низкого солнца. Предмет был обкатанный, как галька, но не круглый. Он напоминал миниатюрный череп, детали которого стерлись со временем.

– Что это? – спросил Толлер. Далакотт покачал головой:

– Не знаю. Никто не знает. Много лет назад я нашел его в провинции Редант на берегу Бес-Ундара, и никто так и не смог объяснить мне, что это такое.

Толлер обхватил теплую вещицу, и его большой палец вдруг сам. собой стал скользить кругами по гладкой поверхности.

– За одним вопросом следует другой, сэр. Почему вы дарите его мне?

– Потому что, – Далакотт улыбнулся Толлеру странной улыбкой, – это он свел меня с твоей матерью.

– Понятно, – механически сказал Толлер. В сущности, он сказал правду. Слова генерала были подобны волне, окатившей воспоминания Маракайна. В одно мгновение очертания берега изменились, но новая картина была все же не абсолютно незнакомой. Догадкам Толлера был необходим лишь толчок, чтобы превратиться в уверенность.

Последовало долгое молчание, изредка нарушаемое щелчком, когда масляный жук налетал на трубку с огоньком лампы и соскальзывал в резервуар.

Толлер серьезно смотрел на своего отца, пытаясь почувствовать хоть что-нибудь, но внутри у него все словно омертвело.

– Не знаю, что сказать вам, – признался он наконец. – Это случилось так… поздно.

– Ты еще не знаешь, как поздно. – Лицо Далакотта вновь стало непроницаемым, и он поднес чашу к губам. – У меня было много причин – и не все сугубо эгоистичные, – чтобы не признавать тебя, Толлер. Ты не обнимешь меня… один раз… как обнимают отца?

– Отец. – Толлер встал и сжал в объятиях прямое, как меч, тело старика. В этот короткий миг он уловил в дыхании отца чуть заметный запах специй. Он взглянул на чашу, и страшная догадка мелькнула в мозгу. Когда мужчины отошли друг от друга и сели, у Толлера защипало глаза.

Далакотт невозмутимо продолжил разговор:

– Скажи теперь, сынок, что с тобой будет дальше? Колкоррон с новым союзником, птертой, одержал славную победу. Солдатская работа практически закончена, что же ты планируешь на будущее?

– Кажется, я не думал, что для меня возможно будущее. Было время, когда Леддравор собирался лично прикончить меня, но что-то произошло, не знаю, что именно. Он отправил меня в армию, видимо, понадеявшись, что меня убьют хамтефцы.

– У него, знаешь ли, много забот, – сказал генерал. – Надо было ограбить целый континент в порядке подготовки к строительству миграционного флота короля Прада. Возможно, Леддравор просто забыл о тебе.

– Зато я не забыл о нем!

– Это что, до смерти?

– Я так думал. – Толлер вспомнил кровавые следы на светлой мозаике, но это видение заслонили картины резни. – Теперь я сомневаюсь, что меч отвечает на все вопросы.

– Рад слышать это от тебя. Хотя душа у Леддравора и не лежит к плану переселения, он, возможно, лучше всех способен успешно довести его до конца. Может быть, все будущее нашей расы лежит на плечах Леддравора.

– Я знаю, отец.

– И, конечно же, можешь решить свои проблемы без моего совета. – Губы генерала чуть дернулись. – Пожалуй, мне было бы приятно держать тебя рядом. Ну, так что ты ответишь на мой первый вопрос? Неужели ты ни о чем не мечтаешь?

– Я хотел бы повести корабль на Верхний Мир, – сказал Толлер. – Но, по-моему, это пустая мечта.

– Почему же? У тебя влиятельная семья.

– Мой брат – главный советник по строительству небесных кораблей, но принц Леддравор ненавидит его почти так же, как меня.

– Ты действительно хочешь пилотировать небесный корабль? Подняться в небеса на тысячи миль? Полагаясь только на шар с газом, несколько веревок и кусочки дерева?

Толлера удивил вопрос.

– Почему же нет?

– Поистине новое время выдвигает новых людей, – тихо сказал Далакотт самому себе и добавил более оживленно: – Тебе пора, а я должен написать письма. У меня есть некоторое влияние на Леддравора и очень большое – на Карраналда, главу Воздушных Сил. Если у тебя имеются нужные способности, ты станешь пилотом небесного корабля.

– Не знаю, что и сказать, отец… – Толлер встал, но не уходил. Так много произошло за несколько минут, и собственное равнодушие наполняло его чувством непонятной вины и беспомощности. Однако какой удар – повстречаться и проститься с отцом на одном дыхании!

– Не нужно ничего говорить, сынок. Только поверь, что я любил твою мать и… – Далакотт замолчал и удивленно оглядел палатку, словно почувствовал присутствие постороннего.

Толлер встревожился.

– Тебе плохо?

– Пустяки. В этой части планеты ночь слишком длинная и темная.

– Может быть, если ты ляжешь… – сказал Толлер, порываясь подойти.

Генерал Далакотт остановил его взглядом.

– Ступайте, лейтенант.

Толлер аккуратно отдал честь и вышел из палатки. У порога он обернулся и увидел, как отец взял ручку и начал писать. Толлер отпустил входной клапан, и нереализованные возможности, непрожитые жизни и нерассказанные истории мелькнули и исчезли в тускло освещенном треугольнике.

Шагая в сумерках под звездным ковром, он дал волю чувствам и разрыдался. И слезы его были горше и обильней от того, что безнадежно запоздали.

Ночь, как всегда, принадлежала птерте.

Марн Ибблер служил в армии с пятнадцати лет и, подобно многим опытным солдатам, развил в себе сверхчувствительность: если приближались шары, он испытывал тревогу.

Бессознательно он всегда был начеку, даже пьяный или усталый следил за обстановкой и инстинктивно чувствовал, когда в окрестности заплывала птерта.

Благодаря этому он стал первым, кто узнал об очередном изменении в поведении старинного врага колкорронцев.

Он нес ночной дозор в большом базовом лагере Третьей Армии в Тромфе, в южном Миддаке. Дежурство было легким. Когда Колкоррон вторгся в Хамтеф, в тылу империи оставили лишь несколько вспомогательных подразделений, а ходить ночью по открытой сельской местности дураков нет.