Харуки Мураками - Дэнс, дэнс, дэнс

Черт-те что, подумал я. Хоть кто-нибудь в этом мире может думать о чем-то, кроме списания расходов?

– Сейчас от голода сдохну! – сказал Готанда и покачал головой. – И спасет меня только толстенный стэйк. Как ты насчет стэйка?

Я ответил, что полагаюсь на него, и он сказал шоферу, куда ехать. Шофер молча кивнул, и машина тронулась с места. Готанда, широко улыбаясь, смотрел на меня.

– Личный вопрос! – сказал он. – Сам себе ужин готовишь – стало быть, холостяк?

– Ага, – кивнул я. – Женился, развелся...

– Слушай, вот и я так же! – воскликнул он. – Женился, потом развелся... Пособие выплачиваешь?

– Нет.

– Что, ни иены?

Я покачал головой:

– Она все равно не возьмет.

– Счастливчик! – сказал он с чувством. И рассмеялся: – А я, поверишь, тоже ничего не выплачиваю – но из-за чертова развода сижу на полной мели. Слыхал, небось, как я разводился?

– Кое-что... краем уха, – ответил я.

Он не стал продолжать.

Насколько я помнил, лет пять назад он женился на популярной киноактрисе, а через два с лишним года развелся. Их развод тогда со смаком обсасывали скандальные еженедельники. Какие из них писали правду, какие нет – понять было трудно. Но, в общем, у всех выходило, будто семья той актрисы была с Готандой, что называется, на ножах. Стандартная ситуация, повторяется сплошь и рядом. Лихая семейка жены-знаменитости взяла муженька за горло и стремилась полностью подчинить своей воле – как дома, так и на людях. Он же был воспитан скромно, светской жизни чурался и предпочитал, чтобы хоть в личной жизни его оставили в покое. Понятное дело – о “семейном счастье” здесь и речи быть не могло.

– Забавно выходит, а? Когда-то нас с тобой объединяли опыты по разрезанию лягушек. А через столько лет встречаемся снова – и у нас одинаковый опыт несостоявшейся семейной жизни! Прямо мистика, тебе не кажется? – сказал Готанда, смеясь. И кончиком пальца коснулся левого века. – Кстати, а ты почему развелся?

– У меня все до ужаса просто. Однажды она ушла, и все.

– Вот так, вдруг?

– Ага. Ничего не сказала. Взяла и ушла ни с того ни с сего. Я и не догадывался ни о чем. Прихожу как-то с работы – а ее дома нет. Ну, думаю, пошла по магазинам, скоро вернется. Сварил себе ужин, поел. Спать лег. Утром проснулся – ее все нет. И через неделю нет, и через месяц. А потом по почте документы на развод пришли.

С полминуты Готанда молча размышлял над моими словами, потом вздохнул:

– Ты, конечно, можешь обидеться, но... сдается мне, по сравнению со мной ты просто счастливчик.

– Почему? – спросил я.

– От меня никто не уходил. Наоборот – это меня раздели догола и вышвырнули за дверь. В буквальном смысле слова...

Готанда замолчал и, прищурившись, уставился сквозь лобовое стекло автомобиля куда-то далеко-далеко.

– Грязная история, – продолжал он. – Они все спланировали, от начала и до конца. Каждую мелочь продумали. Настоящие жулики. Столько документов перекроили от моего имени! Да так ловко – я до последнего дня ни о чем не догадывался. Свои финансы я поручал ее же адвокату. Доверял жене полностью. Когда она говорила, мол, так нужно для декларации доходов – все ей в руки отдавал: банковскую печать, акции, векселя, сберкнижки... Я вообще не силен во всей этой бухгалтерии. Если есть кому ее поручить – всегда поручаю, лишь бы самому не возиться. Но моя благоверная спелась со своими предками: спохватился – да поздно. Оставили без штанов – это еще слабо сказано. Обглодали до самых костей. И выпнули за ворота, как собаку, которая отслужила свое и больше не нужна... В общем, научили дурака уму-разуму! – И он снова жизнерадостно рассмеялся. – Так что пришла пора и мне повзрослеть...

– Ну, все-таки тебе уже тридцать четыре! К таким годам все взрослеют. Как бы кто ни брыкался...

– Тут ты прав. Верно говоришь. Очень верно... Все-таки удивительно устроен человек! Вырастает как-то моментально: раз – и взрослый. Раньше я думал, люди взрослеют год от года, постепенно так... – Готанда пристально посмотрел на меня. – А оказалось – нет. Человек взрослеет мгновенно.

Стэйк-хаус, в который привез меня Готанда, оказался весьма респектабельным ресторанчиком в тихом закоулке на задворках Роппонги. Стоило нашему “мерседесу” остановиться у входа, как из дверей сразу выскочили для поклона метрдотель и парнишка-швейцар. Готанда велел шоферу вернуться за нами через час – и “мерседес” растворился в вечерних сумерках медленно и бесшумно, как мудрая рыбина в океанской пучине.

Нас провели к столику у стены, чуть поодаль от остальных посетителей. Публика в заведении была разодета по самой последней моде – но именно на этом фоне Готанда в своих потертых вельветовых брюках и кроссовках смотрелся особо элегантным пижоном. Уж не знаю, почему. Куда б ни являлся этот человек, что бы ни надевал – он неизменно приковывал к себе внимание окружающих. Практически из-за каждого столика на нас то и дело бросали взгляды – короткие, не дольше пары секунд. Они явно могли бы длиться и дольше, но дольше не позволяли приличия – и уже через пару секунд эти взгляды утыкались обратно в тарелки. Как все-таки сложно устроен мир...

Усевшись за столик, мы первым делом заказали по скотчу с водой.

– За бывших жен! – изрек Готанда. Мы подняли бокалы и, не чокаясь, выпили.

– Странное дело, – сказал он. – А я ведь до сих пор ее люблю... Даже после всего, что она со мной сделала – все равно люблю. Никак забыть не могу. И других женщин полюбить как-то не получается.

Не сводя глаз с огромного, благородной огранки куска льда в хрустальном бокале, я молча кивнул.

– А ты как?

– В смысле – что о жене своей думаю?

– Ну да.

– Сам не пойму, – признался я. – Я не хотел, чтобы она уходила. А она все равно ушла. Кто виноват – не знаю. Но так или иначе, это уже свершилось. Стало реальностью. Я долго привыкал к этой реальности, старался не думать ни о какой другой. Так что даже не знаю...

– Хм, – сказал Готанда. – Может, тебе больно об этом говорить?

– Вовсе нет, – покачал я головой. – Реальность есть реальность. Было бы глупо от нее отворачиваться. И боль здесь ни при чем. Просто мне непонятно, что я чувствую на самом деле.

Он щелкнул в воздухе пальцами.

– Вот! Именно так! “Непонятно, что чувствуешь на самом деле”... Болтаешься, как в невесомости. И даже боли не ощущаешь...

Подошел официант, мы заказали по стэйку. И ему, и мне – с кровью. А также по салату. И по второму виски с водой.

– Да! – вспомнил Готанда. – У тебя же ко мне дело какое-то. Давай о деле, пока не надрались.

– Понимаешь, странная история... – начал я.

Он приветливо улыбнулся. Профессиональной Приветливой Улыбкой. Хотя неприятных чувств это почему-то не вызывало.