Rominiys - Кошкин домик

Пятый курс запомнился двумя событиями. Оба они были связанны с Поттером, и Поппи уже устала этому удивляться. Первый стал суд над мальчиком, на котором ей была предоставлена возможность поприсутствовать. Сказать точно, за какие именно заслуги, мадам Помфри затруднялась, но незнание этого, не помешало ей отказаться. Директор сам справился, в чем она и не сомневалась, но такое начало учебного года не сулило ничего хорошего. Правление Долорес Амбридж её нисколько не затронуло. Разве что пришлось сделать подробную опись всего, что находилось в больничном крыле, и согласовывать лечение каждого больного со стандартами Министерства, а в целом не так уж и плохо. Лишь раз удалось увидеть последствия пыточного пера на руках Поттера, но ничего кроме мази и подробного инструктажа Гермионы о том, как им пользоваться в подобном случае, она дать ребенку не могла. За пять лет хаоса Поппи действительно устала, и некоторый порядок в стенах школы стал для неё бальзамом на сердце. Подпольно она, конечно, помогала ОД, но не слишком сильно, чтобы компрометировать себя в лице министерства. Вторым, наиболее значимым, событием стала смерть Бродяги и то, как она повлияла на Гарри. Теперь она уже не уверена, что все, что случилось с Поттером, началось только летом. Смерть крестного надломила его сильнее, чем она могла только представить, и вот теперь, стоя вокруг летающих фолиантов, колдомедик, наконец, нашла ответ на главный вопрос Директора.

«Что не так с Гарри?»

* * *

— Что не так с Гарри?

Этот вопрос попал в десятку самых задаваемых вопросов, по мнение журнала Придира и личного заверения Хагрида.

Директор школы чародейства и волшебства, при всех титулах и наградах, тоже был человеком и поэтому не мог предугадать всего, что может произойти с его горячо любимыми учениками. Дело тут вовсе не в появившейся за столько лет жизни рассеянностью приравненной к повседневной меланхолии директорского быта. О нет! Что вы! Всему виной стала обычная потертая волшебная палочка одного из его многочисленных воспитанников. Вяз и чешуя саламандры, восемь и три дюйма, удобная для кисти, но плохое сочетание, как говорил волшебных дел мастер, коего уже нет среди живых. Его сын продал эту палочку спустя двадцать четыре года после смерти отца, не усомнившись ни на минуту в выборе его хозяина. Одиннадцатилетний волшебник вырос, держа в руках кусочек волшебного дерева, и не раз пускал его в ход по поводу да и без — всякое случалось. Маг женился, у него появились дети, а когда он умер, палочка перешла младшему сыну рода, как наиболее подходившая по цене и качеству. Младший сын поступил в ту же школу, что и его предки, с той же палочкой, как и его отец... на этом, пожалуй, и конец истории.

Спросите, причем тут директор школы чародейства и волшебства Хогвартс, школьная медсестра с её, воистину, сенсационным открытием, злосчастная аврорша, в тот же самый день, направленная школьным зельеваром к своему работодателю, и наш, слегка мертвый герой, пребывающий в мире далеко не радужных грез? Ответ на все эти вопросы прост — пронырливое привидение Пивз.

За окном сгущались тучи, был вечер вторника, и брови Альбуса Дамблдора то и дело образовывали тупоугольный треугольник, потому как он вот уже час пытался понять, почему горгулью заклинило. Вход со стороны школы оказался отрезанным, и, как назло, именно сегодня Министерство магии заблокировало все движение по каминной сети. Оставалось, конечно, несколько порталов для экстренных случаев, но тратить их ради такого пустяка не хотелось. Все удобства для старика были предусмотренным и в кабинете, проверка сети займет от силы несколько часов, а уж со своей горгульей он как-нибудь справиться. Жаль только, что заклятее непростое и как именно он его накладывал, директор давно запамятовал. Почитай лет шестьдесят с лишним каменный страж исправно исполнял долг хранителя двери, и почему ему вдруг захотелось покапризничать, Альбус только догадывался. Часом ранее, попивая теплое шоколадное молоко и пробегаясь по строчкам небольшого томика защитных чар, он и не подозревал, что с другой стороны двери доблестный страж правопорядка, аврор с богатым житейским опытом бытовых травм боролась не на жизнь, а насмерть со страшным зверем, явно превосходящим её по силе. Что бы она ни говорила, как бы ни умоляла, угрожала и какие бы доводы ни приводила, каменная статуя оставалась неподвижна. Сила морального превосходства неживой кошки над обезьяной с палкой была очевидна. В отчаянии Тонкс применила к статуе боевое заклятье, намереваясь стереть ухмылку животного, которая увеличивалась с каждым сказанным в её адрес бранным словом.

Пролетавший мимо шкодливый полтергейст с озорным характером не мог упустить возможности и не поиздеваться над девушкой. Для этого Пивз разработал простой до безобразия и вместе с тем идеальный план, после которого волосы у метаморфии должны надолго остаться белыми. Приведение прошло сквозь каменный пол подлетело под статую и что есть потусторонней силы, рвануло вверх, намереваясь издать самый жуткий в своей смерти вопль, приправив его красочным действом из искр от волшебной палочки, которую он нашел на подоконнике одного из коридоров.

Взрыва, как на то рассчитывала аврорша, не было, как и дикого вопля, с которым должно было вылететь привидение. Был лишь хруст от разорвавшейся внутри статуи палочки одного мальчика, отец которого раньше учился в этой школе. Как именно Пивз смог протащить через камень материальный предмет, одной магии известно, но результат налицо. Контуженный полтергейст, поломанная горгулья с деревянной начинкой, вырубленная ударом о стену аврорша, не рассчитавшая силу отдачи, и школьная медсестра, наткнувшаяся на тело посреди коридора.

Успокаивающий зеленый чай, теплая больничная постель и приятный запах лекарств, к которому аврорша уже давно привыкла, размазывали по душе тепло, как тонкий слой джема, легший ровно на поджаренный тост. Хрустя хлебом и запивая горячим напитком, девушка приводила мысли порядок и то и дело затирала мокрое пятно на постели от падающих на него капель чая. Руки Нимфадоры все еще дрожали.

— Вот уж не думала, что мне вновь доведется залечивать ваши шишки, аврор Тонкс, — сказано это было нарочито строгим голосом, но сторонний слушатель вполне сможет уловить легкое притворство. Колдомедику всегда было приятно лечить эту девушку. Её неуклюжесть, юношеский шарм и непринужденность поднимали Поппи настроение на весь день. А еще она была похожа на Сириуса. Имея фамильные черты семьи Блек, аврорша пошла по стопам своего дяди и была временами, в глазах медика, точной копией любимого сорванца, а это значит — сущей занозой в заднице.