Андрей Тарасов - Оболочка разума

Фрегат возле двери выронил за борт цветы.

– «В эту ненастную летнюю ночь в далеком поселке Салтычиха случилось неожиданное несчастье…»

– Как будто бывают ожиданные несчастья! – фыркнула Танька.

Валерия строго посмотрела на нее. Анька продолжала:

– «…В результате которого в районную больницу был доставлен гражданин К. с серьезно разбитой головой и рядом серьезных переломов костей и черепа. «Состояние граничит с несовместимым с жизнью!» – серьезно заключил дежурный врач, ставя диагноз».

– Как будто можно весело заключить! – прервалась теперь Анька, заработав якобы осуждающий взгляд Валерии.

– «Лучшим специалистом в области по такого рода травмам является нейрохирург Ю.П.Рыжиков. Он и поспешил на помощь пострадавшему. Сборы были недолги. Несмотря на позднее время, дорога заняла минимум времени благодаря опытности и мастерству водителя. Можно в полном смысле сказать, что «скорая помощь» мчалась на крыльях врачебного долга и подлинного гуманизма…»

– Доктор с крылышками!

Каждое слово заметки в районной газете, добытой Валерией у какого-то клиента нотариальной конторы, смаковалось и обсасывалось с последующим фырканьем и комментарием. Доктор Рыжиков терпеливо слушал все это, понимая, что каждой хочется вывернуться поумнее перед Валерой Малышевым.

– «Одна главная мысль не покидала нейрохирурга Ю.П. Рыжикова: только бы успеть! И он успел. «Скальпель!» – раздался властный голос хирурга. Люди в белых халатах склонились над неподвижным телом пострадавшего, вкладывая в него все свое мастерство и любовь к людям…»

– Тело дрогнуло и зашевелилось…

– И чавкнуло…

– «Движения нейрохирурга Ю.Н. (то «пэ», то «эн» – не поймешь их!) Рыжикова точны и предельно собранны. Да иначе и быть не может. Он имеет дело с самым сокровенным, что есть у человека: с мозгом и черепом…»

– Я тебе как дам по самому сокровенному!

– «…которые не зря зовутся центральной нервной системой. Наложен последний шов, и пострадавший будет жить, и не раз с благодарностью вспомнит про людей в белых халатах, и среди них Ю.П. Рыжикова, которые вернули его к семье и полезному труду…»

– Бодрое радостное тело вернулось к полезному делу!

– «И вот бессонная ночь позади. Хирург устал, но радостное чувство нужности людям, полезности им поддерживало его силы. Нет, не забудут многие люди скромного врача в белом халате, несущего своим трудом и талантом здоровье и бодрость многим своим современникам. Спасибо, доктор! – скажем и мы ему вместе со многими спасенными им пациентами».

– Пожалуйста, – вежливо ответил доктор Рыжиков, подавая пример понимания юмора. И дал газету Рексу, который решил унести ее в сад и там закопать под сиренью, как он привык поступать с предметами, доверенными ему на хранение: береженого, мол, и бог бережет. Но в последнюю минуту Танька передумала и выхватила газету, решив сберечь какое-никакое стилистически, а все же свидетельство фамильной чести.

– Ну будет теперь лет двенадцать грызть мерзлоту в Якутии, да всю жизнь за жену мучиться. А потом найдет вас и за горло возьмет: так меня уже и не было, кто вас просил? Что вы ему скажете?

Валера Малышев говорил доктору Рыжикову то же, что говорил он сам себе в ту «ненастную летнюю ночь». Только с той разницей, что доктор Рыжиков на этих справедливых словах сшивал порванные сосуды и склеивал череп, а Валера Малышев ковырял спичкой в зубах.

У него заметно возрастала потребность учить доктора Рыжикова. Особенно под веселыми глазками Анькистанькой, которые, как и любое молодое поколение, обожали ниспровержение авторитетов, тем более досаждающих им овсянкой на воде.

– Не будете же вы отрицать…

Еще бы у доктора Рыжикова хватило нахальства отрицать новейшие умозаключения!

– Не будете же вы отрицать, что есть патологические типы, просто изуверы, с которыми мы возимся себе в убыток. Какой-нибудь чирей ему вырезают, так и трясутся, чтобы этот уголовник с семью сроками не поморщился от боли. А то еще жалобу напишет. Ну вот почему бы ему вместо обезболивающего не сделать таким же укольчиком небольшой такой аккуратненький паралич дыхания? Без всяких там судебных издержек, чтобы не волновать зря. И общество легче вздохнет. Чисто функционально.

Доктор Рыжиков должен был сказать, что восстанавливать человеческое дыхание и прерывать его – две разные и несовместимые функции. И если кто приговорен не отбирать, а возвращать дыхание, сердцебиение, пищеварение и прочее, то это уж пожизненно. И путать тут очень и очень запрещено.

Но он сказал другое:

– А кто будет решать? Вы сами?

– Ну зачем я… – Валера Малышев как бы отодвинулся от этой черновой работы. – Решат кому надо…

– Кто надо – это и есть суд, – коротко заключил доктор Рыжиков. – С судебными издержками…

– Ну что ж… – Валера Малышев немного поразмыслил. – Может, это и функционально…

Функциональность просто не давала ему покоя. Вернее, нефункциональность, которая царила повсюду и так и действовала на молодые нервы.

– Вы, говорят, стали и каменщиком, и маляром… – Он решил подцепить все достоинства доктора Рыжикова, проявившиеся в последние недели.

– И мореплаватель, и плотник, – охотно подтвердил доктор Петрович. – Смена рода работ – лучший отдых, по нашему отцу Павлову. Правда, квалификация у отдыхающего низковата.

– С вашими руками хирурга – таскать кирпичи и мусор! – вострожествовал Валера Малышев над этим верхом нефункциональности, демонстрируя мускулы своих рук, гораздо более пригодных для этого отдыха. – Это, конечно, по-нашему. Что врачей, что итээров гоняют как разнорабочих. То стройку подметать, то картошку полоть… Сначала за тысячи рублей учат специалистов, потом используют с метлой или лопатой… В крайнем случае документы на подпись подносить… А вот шеф книжку читал – «Деловая Америка», слышали? Нет? Ну это дефицит вообще-то, не всякий увидит. Шефу достали на одну ночь. Это один наш инженер в Штатах в командировке пожил, поработал у них там. Нет, у них все четко. Каждый час работы инженера – столько-то долларов, столько-то центов отдачи. Карандаши у них инженер не затачивает. Чему-чему, а функциональности надо бы у них поучиться…

Валера с головой ушел в пересказ тогдашнего бестселлера. Доктор Рыжиков и не думал, что так далеко зайдет. От кучи мусора возле бывшей прачечной до сверхделовой Америки. И даже чуть не загордился. Соперник был достойный. По всем статьям. И когда Валера Малышев снова вернулся через Атлантику к своему неотвратимому «не станете же вы отрицать», он послушно вздохнул:

– Не стану. Это мы еще до войны пели.

– Что пели? – захотелось уточнить Валере Малышеву.