Валерий Жмак - Лев Яшин. Вратарь моей мечты

Он действительно чувствовал себя лучше. Усевшись на край ванны, Лев вытирал волосы полотенцем и негромко приговаривал:

– Ты бы слышала, как они кричали: «Яшина – с поля! Яшин – на пенсию!» Я думал, что они любят и ценят красоту игры, а им нужны только победы! Победы и точка! А для кого я играю, Валя?! Я ведь для них играю!

– Знаю, знаю… Нужно подождать немного, и все забудется. Все пройдет.

– Не пройдет… Уеду я, Валь. Завтра уеду.

Она насторожилась:

– Куда это ты надумал?

– А к Мишке Галунову. Точнее, к бабке его – в подмосковную деревню. Не могу я тут больше.

Валентина внимательно посмотрела в его глаза, подумала. И сказала:

– Ну и правильно.

Криво усмехнувшись, он мотнул мокрой головой.

– Ну надо же… А я думал – не отпустишь. Что, такой Яшин тебе тоже не нужен?..

Он хотел сказать что-то еще, но не успел, получив от супруги звонкую пощечину.

Дверь закрылась за вышедшей Валентиной, а Яшин так и остался сидеть на краю ванной, размышляя и потирая покрасневшую щеку…

Всю ночь Лев ворочался на узкой скрипучей кровати; глядя в темный потолок, вспоминал свою жизнь. Окно было приоткрыто, полинялая занавеска изредка покачивалась от дуновений слабого ветерка.

Деревенский домишко Галуновых состоял из сеней, горницы и двух крохотных спален. Постаревшая мама Михаила встретила тепло и наотрез воспротивилась тому, чтобы гость спал в горнице на сундуке.

– Там моя мама спит – ей на сундуке-то привычно. А ты вон какой высокий – разве на нем поместишься? – посмеивалась она, застилая свежее постельное белье.

Пришлось согласиться – кровать и та была коротковата, а уж на сундуке ему действительно пришлось бы помучиться.

Воздух в деревне пьянил свежестью; на тенистой улочке, что тянулась мимо палисадника, было удивительно тихо. И все же спалось Льву плохо. Хоть и ложился рано, а все одно не оставляли беспокойство и переполнявшие мысли. Вставал еще до зорьки; стараясь не шуметь, одевался, брал снасти, отламывал ломоть каравая и отправлялся рыбачить на речку.

Вот и сегодня, провозившись и подремав лишь пару часов, он поднялся с постели, натянул брюки и свитер. Осторожно выйдя в горницу, подошел к столу, на котором едва просматривались остатки ужина. Нащупав под газеткой хлеб, отломил краюху.

– Чего опять в такую рань? – послышался голос старой женщины – бабушки Мишки Галунова.

– Да порыбалю на утренней зорьке, – тихо ответил Яшин.

Вздохнув, женщина перевернулась на другой бок.

– Неделю уж рыбалишь, а хоть бы на уху наловил.

Лев бесшумно выскользнул в сени, взял стоящие в углу удочки и спустился по ступеням крыльца во двор…

Ранним утром – едва на востоке просветлело небо – Яшин пришел с удочкой на берег неширокой речки. Выбрал тихую заводь, бросил наземь кусок старого брезента, расположился. Раскрыв авоську, разложил рядом снасти.

Вокруг ни души; тихо и безветренно. По-над водой стелется туман. Закинув удочку, Лев Иванович глубоко вдохнул свежий прохладный воздух и, глядя на поплавок, стал размышлять о своей жизни…

«Вот я и сбежал из города. Как и хотел… Ни телефона, ни телеграфа, ни телевизора с радиоприемником – никакой связи с внешним миром. Галуновых попросил не рассказывать обо мне соседям. Никто не беспокоит. Тишина и спокойствие. В кои веки остался совсем один: прогулки по лесу, грибы, рыбалка… – горестно усмехался он. – Один… Совсем один… Раньше постоянно был кому-то необходим. Без меня ни один матч не обходился, ни одна тренировка. А теперь? Теперь Яшин – дырка. Кому я такой нужен?..»

После неудачи в Чили он оказался на распутье: или продолжать играть, каждый матч, выслушивая обидные оскорбления болельщиков, или закончить карьеру.

Первый вариант, памятуя о последней игре, душу не грел – всякий раз переносясь в тот день, Лев ощущал леденящий грудь озноб. И желание поскорее покончить с большим футболом.

Второй вариант, конечно, был предпочтительнее, учитывая то, что динамовское ведомство своих в беде не оставляло. Конечно же, Яшину хотелось бы остаться при деле. В футболе. Лучше всего тренировать вратарей в спортивной школе «Динамо». Но возьмут ли? Для игрока клубной команды – вроде уже староват. А для тренера – еще молод…

Лев Иванович и сам не заметил, как за тягостными раздумьями опустил на грудь голову и задремал…

Сон был глубоким, но беспокойным, ярким. Вначале он будто почувствовал, как чья-то рука легла на плечо. Обернувшись, увидел отца. Еще молодого, тридцатилетнего, полного сил.

– Курни, сынок, – протянул он дымящуюся самокрутку, – а то совсем заснешь у станка и, не ровен час, без пальцев останешься.

За спиной отца ни реки, ни леса, ни ясного неба. И слева, и справа за ним виднеются туманные заснеженные поля, среди которых под тяжелыми свинцовыми облаками строятся корпуса военного завода. Кругом на вытоптанном снегу стоят станки, механизмы, суетится народ под красным транспарантом: «Все для фронта, все для победы!» Несколько станков уже успели разместить под навесом-времянкой, за одним из них работает он сам – юный двенадцатилетний мальчишка. Отец рядом. Подбадривает, похлопывает по плечу:

– Молодец, сын! Две смены отработал, как взрослый!

– Да я уже и в самом деле большой, батя! – возражает чумазый Лева.

И вдруг отца уже нет. Вместо него взад-вперед прохаживается тренер заводской команды Чечеров – инвалид войны без руки со штопаным-перештопаным мячом под мышкой. Его хрипловатый голос выплывает, словно из небытия:

– Так… значит, распределились. Все позиции распределили, кроме вратаря. Кто пойдет на ворота?

Пацаны молчат. Никто не хочет стоять на месте и защищать ворота.

– Стало быть, поступим так… Кто самый большой – тому и на ворота!

Яшин стоит перед ним в шеренге своих сверстников; среди них он действительно самый высокий – на голову выше соседей.

– Не хочу я в ворота! – оглянувшись на товарищей, упрямо возражает Лева. – Товарищ Чечеров, я во дворе нападающим был! Я хорошо играл в нападении – честное слово!

Но тот не слушает и выбрасывает мяч в центр площадки.

Начинается игра…

Мальчишки носятся ватагой по небольшой площадке.

И вдруг Яшин замечает, как незамысловатая детская игра, когда все разом устремляются к мячу, толкаются и мешают друг другу, неумолимо превращается в игру взрослую, осмысленную и техничную. Вытоптанная площадка становится большим ровным полем, покрытым сочным зеленым газоном и яркой белой разметкой. Все по-взрослому. Все по-настоящему. Мальчишки, будто по мановению волшебной палочки превращаются в больших и мастеровитых игроков. Вокруг стадиона обустроены трибуны, на которых полно болельщиков, громко и безостановочно скандирующих: «Chi-Chi-Chi! Li-Li-Li! Chi-Chi-Chi! Li-Li-Li! Vive Chili!..»